– И не жалко же людям такую машину гробить, – посетовал вслух Лапшин, вставляя новую обойму.

– Это их проблемы, – буркнул Бондарев. – Меня больше интересует, есть у здешней полиции вертолёты или нет.

Лапшин вспомнил местных полицейских, развращённых морем, солнцем и морепродуктами, презрительно хмыкнул и сказал, что вряд ли.

– Тогда у нас есть ещё пара минут, – сделал вывод Бондарев и резко свернул вправо, оказавшись на узкой улочке, изобиловавшей маленькими магазинчиками и многочисленными изгибами. Набрать здесь приличную скорость было невозможно, и Лапшин живо представил, чем всё это кончится – «мерс» упрётся им в зад и будет так же медленно ползти по этим закоулкам, медленно расстреливая их «Тойоту» из автомата. Всё это будет долго, шумно и бесперспективно.

Лапшин только собрался изложить свои соображения Бондареву, как тот предупреждающе рявкнул:

– Помолчи, Лапша!

– Ла… – начал было Лапшин, держа неотстающий «мерс» в поле зрения, но тут его вдруг подбросило под потолок, «мерс» куда‑то пропал, что‑то большое с грохотом обрушилось на «Тойоту», Бондарев зачем‑то дважды просигналил, после чего грохот падающих предметов стал ещё оглушительнее. Лапшин свалился на пол, потом поднялся, свалился снова, опять поднялся, чувствуя лёгкое головокружение, и увидел, как на Бондарева накинулось нечто большое и белое.

Лапшин машинально ткнул ствол «беретты» в это «нечто» и нажал на спуск. Воздух со свистом вырвался из разрыва в подушке безопасности, подняв дыбом волосы на голове Лапшина.

– Хватит играться, – недовольно проговорил Бондарев, вываливаясь из машины. Только теперь Лапшин сообразил, что «Тойота» стоит посреди небольшого одёжного магазина, почти упёршись в дальнюю его стену. Позади «Тойоты» остались остатки высаженной стеклянной витрины, сбитые и покорёженные металлические стойки, изуродованные манекены и очень много сваленной на пол одежды. Где‑то посреди этого хаоса вопили благим матом продавцы. Лапшин мог бы ещё долго и заворожённо наблюдать за картиной конца света в одном отдельно взятом магазине, но Бондарев схватил его за плечо и поволок в задние комнаты магазина, откуда маленькая железная дверь выводила во двор. Лапшину в это время казалось, что мозги его раскачиваются внутри черепа, как люстра под потолком при землетрясении. Потом землетрясение стихло, Лапшин вспомнил про кейс и про «беретту». И про преследующий их «мерс».

Его осенило.

– Мы сейчас подкараулим их здесь и всех убьём, – понял Лапшин замечательный замысел Бондарева.

– Нет, – покачал головой тот.

– Я сейчас выйду через другой двор на улицу, зайду им со спины и всех убью, – предложил Лапшин ещё более замечательный вариант.

– Нет, – сказал Бондарев, настойчиво подталкивая Лапшина вперёд.

– А как же тогда мы их всех убьём?

– Мы не будем их всех убивать. У нас другая задача.

– Правда, что ли? – удивился Лапшин, который совершенно точно помнил, что в последние полчаса он преимущественно убивал и калечил людей.

– Ты должен был просто записать разговоры в номере Акмаля, – напомнил ему Бондарев.

– Точно‑точно, – спохватился Лапшин. – Почему же я тогда?..

«Потому что ты идиот, – в сердцах подумал Бондарев. – Которого хлебом не корми, дай пострелять. И поэтому за тобой нужен глаз да глаз». Вслух он этого не произнёс, и Лапшин, так и не сумевший самостоятельно родить ответа на свой вопрос, болезненно поморщился. Он любил, чтобы всё было просто и понятно, теперь же в голове у него крутилось явное логическое несоответствие.