— Я должен всех вас в психарню сдать, вот что я должен.

— Довольно! — крикнул Гейб. — Я еду. Поехали со мной или сидите здесь, мне все равно, но я еду к Тео. Глядишь, и существо удастся в живых оставить. Мэвис, можно взять твою машину?

Та швырнула ключи на стойку.

— Жалко, что я с тобой не могу, парнишка.

— Могу ли я к вам присоединиться? — вопросил Г. Ф.

Гейб кивнул и посмотрел на Вэл:

— Они твои пациенты.

Вэлери вжалась спиной в стойку:

— Там все обязательно взорвется, а когда полетят брызги, меня посадят в тюрьму. И я должна тебе в этом помогать?

— Да, — ответил Гейб.

— Почему?

— Потому что так правильно, потому что для меня это важно, а ты меня любишь.

Вэл смотрела на него долгую минуту, потом сдернула со стойки сумочку.

— Я поеду, но из тюрьмы ты от меня будешь получать только письма с угрозами.

Мэвис глянула на Сомика:

— А ты?

— Поезжайте. А на мне все равно блюза́ нависло.

Все направились к двери.

— Не беспокойся, милочка, — крикнула им вслед Мэвис. — Никуда тебя не посадят. Мэвис об этом позаботится.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Гейб

Пока в городе не появился Стив, самым жутким доисторическим зверем на Центральном побережье был «кадиллак» Мэвис Сэнд 1956-го года. С откидным верхом, лимонно-желтого цвета, с огромной хромированной решеткой радиатора, которая, казалось, заглатывала дорогу не жуя, с позолоченными подножками, трепетавшими на ветру, точно бакенбарды на пружинках. Дневные завсегдатаи прозвали машину «Бананом», а однажды, одержимые честолюбивым замыслом, изготовили огромную синюю наклейку «Чикита» и пришпандорили ее на крышку багажника, пока Мэвис хозяйничала в баре.

«Ну что ж, — сказала тогда Мэвис, более чем озадаченная подобным рвением, — это не первый банан, на котором я катаюсь, но размерами он бьет рекорд по крайней мере на фут».

Даже в молодости Гейб не водил ничего похожего на «Банан». Руля машина слушалась, как баржа, а тряслась и дергалась на ухабах и выбоинах, как идущая ко дну шаланда. Гейб случайно ткнул в кнопку электропривода и сложил крышу, а теперь никак не мог сообразить, куда нажимать, чтобы водворить ее на место.

Биолог засек «мерседес» Вэл на склоне холма, в стороне от главной дороги ранчо. Рядом стояли шесть других машин — сплошь спортивные вседорожники с приводом на четыре колеса, среди них два «блейзера» и два «субурбана». У машин располагалась группа мужчин в черных тренировочных костюмах, самый высокий рассматривал их «Банан» в бинокль и говорил что-то в рацию или сотовый телефон.

— Может, следовало взять менее приметную машину? — пробормотал Гейб.

— А почему мы не поехали на вашей, Говард? — спросила Вэл, съежившаяся на переднем сиденье.

Говард, несгибаемый, как манекен, сидел сзади и щурился, точно попал на солнечный свет впервые в жизни.

— Я владею «ягуаром». Превосходная кузовная работа, таких больше не делают, если не считать «бентли» и «роллсов». Отделка внутренних поверхностей — под орех, с сучками.

— И не ездит, а?

— Извините, — ответил Говард.

Гейб остановил «Банан» у ворот для скота:

— И что мне теперь делать? Они на нас смотрят.

— Поезжай вперед, — ответила Вэл.