– Брат Бонифациус, – машинально ответил монах и прикусил язык. Очевидно, в его книженции было написано, что мне такое знать не полагается. – О, коварный демон! Адской хитростью ты выведал мое имя. Но тебе все равно придется выполнить мой приказ, иначе я буду мучить тебя страшными словами…

    – Замолчи! – воскликнул я, поняв, что он собирается делать. Еще раз выслушивать его вопль про этот самый тетра… ну, вы поняли, я сейчас был не в силах. Убил бы на месте! – Сделаю я все, сделаю, только не ори так. Ты вот что, брат Бонифациус…

    – Ты не смеешь называть меня братом, проклятое порождение тьмы!

    Все-таки нервный попался монах. И с кучей предрассудков.

    – Ну, черт… бог с тобой, – примирительно сказал я. Так все равно слишком долго говорить, язык сломаешь. Лучше Бонифаций. Нет, Боня! Так его и буду звать. – Ты лучше объясни толком, в чем там дело и что от меня требуется. А то мы тут так до вечера сидеть будем…

    – До вечера. – Монах вздрогнул. – Осталось несколько часов. В полдень… До полудня ты должен спасти ее! Ты в моей власти, пока не выполнишь мой приказ. А иначе…

    – Ты будешь мучить меня страшными словами, – закончил я за него. Мне уже порядком надоел этот зануда, хотя парнем, судя по всему, он был неплохим. – Так, значит, мы спасаем эту самую Эльзу. От кого или от чего?

    – Эльза – дочь нашего покойного аптекаря, – начал объяснять монах, понявший наконец, что зря теряет время, изрыгая свои угрозы и ругательства (угрозы, надо сказать, весьма однообразные, а вот в ругательствах он был на удивление изобретателен для святоши). – Она… Она самая прекрасная и добродетельная девушка во всей деревне. Ее глаза…

    – Ближе к делу, Боня! – прервал я монаха, ударившегося в поэзию. – Значит, ты влюблен в эту Эльзу. Дальше.

    – Нет! Я не влюблен! Мои помыслы чисты, дьявольское отродье! – вскричал брат Бонифациус.

    Я тихо выругался, но решил не перебивать его. А то еще действительно опоздает. Угораздило же этого поэта принять обет!

    – Эльза умеет собирать различные целебные травы, – продолжал монашек. – И вот за это ее и обвинили в колдовстве! И теперь собираются сжечь на костре. Сегодня в полдень, – закончил он.

    – А она точно не колдунья? – поинтересовался я.

    – Кому, как не тебе, лживому и хитрому демону, знать это? – закричал монах. – Эльза чиста, она помогала людям.

    – И за это ее собираются сжечь? Ну и нравы у вас, у людей! – воскликнул я. – А еще клевещете на нас, демонов! Постыдились бы! Я понимаю, если бы она этими самыми травами помогла кому-нибудь отправиться на небеса. Ну или в другое место, это как повезет. Ты что-то недоговариваешь, святой отец!

    – Семена зависти и злобы, посеянные в людских сердцах отцом лжи, твоим господином, о презренный демон, дали свои всходы! – высокопарно заявил монах. Надо сказать, я так успел привыкнуть к его оскорблениям, что даже пропустил очередной перл красноречия мимо ушей. – Эльза так мила и прекрасна, что ее оклеветали из зависти и ревности.