– Турицу съел бы, – пылко ответил Славка.

    До Киева он добрался пополудни – и сразу в Детинец.

    – Как дома? – спросил Славка.

    – Гости у нас.

    – Кто?

    – Сам увидишь, – Артём улыбнулся. – Ты удивишься.

    Глава девятая

    Удивительные трофеи Богуслава

    Киев.

    Лето 975 года от Рождества Христова.

    Гора. Дом боярина Серегея

    Гости, что пожаловали в дом воеводы Серегея, и верно оказались удивительные. Вернее, один из них, потому что прочие были, считай, свои. Йонах Машегович даже и не гость, а родич. Муж Славкиной сестренки. Рядом с ним – вышгородский боярин Зван. Этот раньше у воеводы Серегея сотником был, пока не женился на дочке одного боярина. Боярин, однако, Звана едва до смерти псами не затравил… За что Нонах, лучший друг Звана, его и прикончил. Но Зван – тоже почти что родня. Считай, в одной могиле со Славкой и Йонахом полежали, когда их деревляне своим идолам хотели принести. Однако Перун Молниерукий с Истинным Богом Христом оказались посильнее деревлянских богов, и с тех пор у Славки, Йонаха и Звана – общая удача. Так старый Рёрех сказал. Жалко только, что матушка Сладислава Йонаха не очень любит. Йонах, он – неправильной веры и креститься не хочет.

    Однако у неправильного верой Йонаха родились двое сыновей и оба живы. А у правильного верой Звана – вторая дочка.

    Словом, Зван и Йонах – свои, а вот тот, кто приехал с ними…

    Тут уж Славка удивился так удивился. Потому что третьим был печенег. Самый настоящий «копченый». Причем, судя по родовой вышивке, не из тех, с которыми в Киеве дела имели, а из самых ненавистных, из орды большого хана Курэя, того, что князя Святослава погубил. И, что вдвойне удивительно, привел его в дом воеводы хузарин Йонах.

    Правда, голодный Славка тут же отметил, что на столе не было ни еды, ни напитков. В доме воеводы копченому не подали ничего. Это значило, что у печенега нет прав гостя и друга. По делу приехал степняк. И по делу серьезному.

    – …И сделали из его черепа чашу, – завершил свой рассказ печенег. – Украсили белую кость златом, аки венцом, а в том венце – каменья дорогие и особые. И пьют из той чаши только сам Курэй и ближние родичи его. Дабы унаследовала кровь Курэя славу великого воина, победившего многие племена и стяжавшего несметную добычу.

    Разговор шел по-печенежски. Все здесь, кто хуже, кто лучше, понимали степной язык.

    – А скажи мне, хан, сколько серебра надобно, чтоб выкупить сию чашу у Курэя? – спросил воевода Серегей.

    – Много, – с важностью изрек печенег. – Да и то, лишь если я буду просить за тебя. Другого Курэй даже слушать не станет. А я – родич ему. Но даже мне уговорить его будет нелегко. Ни у кого в Великой Степи нет подобного сокровища.

    – Уговори его, – сказал воевода. – Я не поскуплюсь, и ты тоже в обиде не останешься.

    – Дай мне три гривны – и я буду говорить с большим ханом, – заявил печенег.

    – Я дам тебе пять гривен, – ответил воевода.