Отодвинувшись обратно за куст, я сел на газон. Это была не трава. Это была какая-то упругая, резинообразная штука, которой я никогда не видел раньше. Я понял, что и куст тоже не настоящий. Он сделан из той же самой резиновой штуки. Газоны и кусты будущего?

Сев спиной к кустам, я сосредоточился на своём плане. Я игнорировал бурчание в животе. Когда я в последний раз ел?

Я знал, что не могу начать, пока семья не легла спать. До этого момента могло пройти ещё несколько часов. Но ожидание будет того стоить — если моя идея сработает.

Я зевнул. Внезапно я почувствовал себя истощённым. Думаю, это из-за всех этих страхов… мёртвых детей… открытых могил… бегства ради спасения жизни… Такое кого угодно вымотает.

Закрыв глаза, я тут же провалился в сон. Когда я проснулся, было темно, ни звёзд, ни луны. Я оглядел улицу. Вокруг никого. Ни одна машина — или на чём они там ездят в 2095 году — не проехала мимо.

В большинстве домов, которые я успел увидеть, огонь не горел. Я не знал, сколько времени, но догадывался, что довольно поздно. Сведя руки на затылке, я попытался немного размять затёкшую спину.

Встав на колени, выглянул и посмотрел на дом. Большой видеоэкран не горел. Свет везде был погашен. Время делать свой ход.

Неужели я правда делаю это?

Неужели я правда влезаю в этот дом?

Да.

Я нашёл полуоткрытое окно на боковой стене. Подтянувшись на подоконник, я медленно, осторожно поднял окно настолько, чтобы суметь забраться внутрь.

Тихо-тихо, я спустился на пол. Ботинки глухо стукнули о толстый, ворсистый ковёр. Я был в задней части гостиной. Большой видеоэкран стоял слева от меня. Повернувшись направо, я увидел рождественскую ёлку этой семьи, металлически-серебряную, блестящую даже в темноте.

В доме пахло жареной курицей. Мой желудок снова заворчал. Я подумал о том, чтобы прокрасться на кухню и устроить себе маленький ужин.

Но я не хотел задерживаться. Мне не терпелось увидеть, есть ли у моего плана хоть какой-то шанс.

Мои глаза медленно привыкли к темноте. Гостиная была заполнена гладкой, блестящей мебелью. Она сверкала металлом даже в тусклом свете.

На дальней стене я разглядел два дверных проёма, и сделал к ним несколько осторожных шагов. Мне хотелось бы оставаться подальше от семейной спальни, в которой они все дрыхнут. И я стоял там, пытаясь решить, какая дверь ведёт в коридор.

Сердце тяжело стучало. Я чувствовал, как пульсирует кровь в висках. Я вдруг понял, что это ужасная идея. Через мой мозг проносились пугающие мысли.

Что, если они проснутся? Что, если они подумают, что я воришка? Что, если у них есть какое-то оружие, и они застрелят в меня прежде, чем я сумею хоть что-нибудь объяснить?

И…

Как я вообще смогу объяснить это?

Когда этот план впервые пришёл мне в голову, казалось, что попробовать стоит. В конце концов, мои призрачные проблемы начались в чулане. Когда появился первый призрак, я был в чулане на чердаке в моём доме, где лежали наши с Чарли рождественские подарки.

Дух Рождества минувшего. Так он себя назвал. Он появился в чулане и унёс меня прочь, унёс меня в прошлое, в ту ужасную школу.

Так вот что я подумал.

Может быть, через чулан можно вернуться домой. Может быть, если я спрячусь в их чулане — чулане, который для меня чужой — я смогу попасть обратно. Попасть обратно в моё время, к маме и младшему брату.

Стоя там, в тёмном доме, глядя на два коридора, я понимал, какая это безумная идея. Совершенно бредовая. Обречённая на провал.

Но никаких других у меня не было. Я был один, испуганный и запутавшийся.

Так можно ли меня винить? Я должен был попробовать идею с чуланом.

Я прокрался в левый коридор.