-  Ладно, если так. Только помни, что я тебе всегда рад. О коровинских мужиках не беспокойся, все устрою лучшим образом. Сам с малолетства батьке в хозяйстве помогал, крестьянскую долю хорошо понимаю!

    Мы помолчали.

    -  Пойду собираться, - сказал я, вставая. - Хочу подарить тебе на память свой саадак. Мне теперь лук и стрелы вряд ли понадобятся…

    Запорожец, понимающий толк в оружие, крякнул от удовольствия и прижал меня к груди.

    -  Вот уважил, так уважил! Не знаю чем тебя и отдарить!

    -  Дай пару лошадей, а то пешком нам долго добираться, путь не близкий. Если смогу, верну, не смогу не обессудь.

    Собирать нам было особенно нечего, потому мы уже скоро были готовы отправиться в путь. День отъезда, вопреки предыдущему, случился теплым и солнечным. Провожать нас вышли все обитатели имения. Прочувственных речей не говорили, просто знакомые и незнакомые люди молча подходили и кланялись. Получилось трогательно.

    -  Жарко в шубе! - пожаловалась Ульяна, когда послеполуденное солнце прогрело воздух.

    -  Ничего, тебе попотеть не вредно, не будешь в другой раз одна по лесам бегать! - сказал я.

    До заветного места ехать осталось всего, ничего, и девочка заметно нервничала. Я так и не смог понять характера ее отношений с новым служителем. Она то ругала его последними словами, то в рассказах о нем, у нее появлялись теплые нотки. Сначала я решил, что Ульяна просто влюбилась, до конца этого не понимает и мечется в детском максимализме. Когда же она начала задумываться и затягивать поездку, окончательно перестал понимать характер их отношений.

    Лес, сквозь который мы пробирались, хоть и просветленный осенью, выглядел загадочно и дремуче. Изумрудные болотца попадавшиеся на каждом шагу, покрыла желтая павшая листва, над головой пронзительно кричали какие-то неведомые мне лесные птицы, дубы-колдуны роняли последние желуди, короче говоря, обстановка была сказочной.

    -  А что там будет? - время от времени боязливо спрашивала Марфа. На нее мои россказни о будущем произвели большое впечатление, и теперь она срочно хотела увидеть хоть какое-нибудь «чудо-чудное», «диво-дивное», и испугаться.

    -  Консервы и сплошная химия, - вместо меня сердито отвечала Ульяна, правильно произнося непривычные слова.

    -  Нет, правда, там что, телега без лошадей? - не унималась она.

    Ульяне про автомобили я не рассказывал, потому она никак не могла взять в толк, почему Марфе далась какая-то телега без лошади.

    -  Нет там никаких телег, зачем в лесу телега? Тут ей и проехать-то негде.

    Я молчал, думал о том, что «день грядущий мне готовит». Уезжать, к тому же навек, всегда грустно. Как бы сиротливо бесприютен ни был этот мир, я к нему привык и по-своему полюбил. У каждой эпохи есть свои хорошие стороны, даже у эпох войн и перемен.

    Чем дальше мы пробирались вглубь чащобы, тем тяжелее становилось на сердце. Уже многие места казались мне знакомыми, уже перестали щебетать птицы, распуганные защитными волновыми барьерами. Конец пути неотвратимо приближался.

    -  Вон! - сказала Ульяна, останавливаясь на высокой болотной кочке.

    Я увидел знакомую крышу станции стилизованную под обычную крестьянскую избу, покосившуюся изгородь.

    Мы молча стояли и смотрели.

    -  Ну, а теперь прощайте, - неожиданно для меня сказала девочка, - дальше я с вами не пойду.

    -  То есть как это? Ты что?

    -  Не хочу я здесь жить, лучше вернусь к дядьке Гривову, а то и замуж выйду.