А пока испытаний на долю заключенных выпадает более чем достаточно. Жизнь подследственного в СИЗО целиком зависит от его администрации, от следователя, который ведет дело. Если, скажем, необходимо какое-то воздействие на заключенного, то следователь может направить его не только в пресс-хату, но и в хату, где сидят «петухи», в хату, где синие  —  отъявленные представители уголовного мира, особенно если подследственный относится к новой волне братков.

Если к подследственному имеется предвзятый и пристрастный интерес, то в СИЗО практикуется смена камер и режимов. Только человек начинает более-менее привыкать к «жильцам» камеры и заявлять свой авторитет, как его тут же переправляют в другую камеру. И там все начинается с нуля: опять испытания, притирки, конфликты  —  и так продолжается бесконечно.

Иногда следователь специально, чтобы отсечь подследственного от его адвоката, переводит его якобы для выполнения следственных действий в какой-либо ИВС отделения милиции. Были случаи, когда таких подследственных прятали по отделениям милиции. Только приедешь в одно отделение, а его уже перевели в другое.

Большой проблемой является перенаселение камер, или хат (жарг.). Все уже знают, что в камерах общей площадью 30 квадратных метров может находиться вместо 30 человек 100, а то и 120. Можно себе представить, в каких условиях живут заключенные, особенно летом, когда стоит невыносимая жара и духота! Даже вентиляторы, которые в последнее время разрешено приносить заключенным, совершенно не меняют положения дел. Отсюда и многие болезни: это и туберкулез, это и венерические заболевания. Имелись и случаи заболевания СПИДом.

Ежегодно в тюрьмах, не выдержав тяжелого положения, умирает много заключенных.

У всех тюрем есть свои проблемы. В частности, в Бутырке, имеющей дореволюционную постройку, практически все помещения находятся в аварийном состоянии. Во многих стенах и потолках образовались трещины, которые расширились до 16 сантиметров. Предметом беспокойства для администрации является состояние крыши. Она не знает капитального ремонта уже много лет, постоянно протекает. Стропила давно прогнили и могут рухнуть в любой момент. Денег на ремонт у Управления исполнения наказаний нет. Выделяемых государством средств хватает только на зарплату сотрудникам и питание подследственным.

Кроме того, при нынешнем финансировании изоляторов они в скором времени могут остаться без нормальной охраны: сейчас контролеры получают очень маленькое жалованье, и поэтому зачастую оказывают подследственным за вознаграждение различные услуги.

Что греха таить, тюремный вор  —  вор в законе  —  имеет гораздо больше привилегий, чем обычный заключенный. Это прежде всего и право пользования общаком, который собирается практически со всех заключенных. Указания вора являются законом для всех заключенных. Так, законник может, например, «разморозить» тюрьму, то есть дать указание о начале каких-либо беспорядков, например, голодовки. Также он может поставить «минус» на какой-нибудь камере  —  практически судьба этих людей является предрешенной.

Вор практически никогда не сидит в одиночках. Тогда ему приходится самому прибирать камеру, мыть посуду, драить полы, а настоящий вор не имеет права работать ни под каким видом. Он вывернется наизнанку, но придумает, как заставить ментов посадить его хотя бы с кем-нибудь, кто это будет делать за него.

Настоящий тюремный вор не вдруг согласится сидеть вместе с другим таким же вором, а если все же посадят, они настроят против ментов всю тюрьму. Братва поддержит, голодовку объявит, от работы откажется, вены начнет резать. Заваруха кончится тем, что либо их рассадят, либо поместят к ним фраера или мужика.

В одном не откажешь ворам  —  это в смелости, в умении показать решительный характер, терпеть и голод, и холод.