Три часа пополудни. Если мы не хотим умереть от жажды, то должны выбраться отсюда до наступления ночи. Все дышат порывисто. Кое-кто решил смочить рот капелькой коньяка, но от этого становится только хуже. Состояние наших бедных животных плачевное. Хватит ля у них сил вытащить нас отсюда?

Не сдавайтесь, храбрые "саперы"! Еще немного поработайте заступом, и подкоп будет закончен.

Аборигены, видя безуспешность своих атак и понимая, что мы одерживаем верх благодаря нашей бдительности, затихают.

Наконец-то! Подкоп вырыт. Работавшие выбираются из него один за другим. Теперь остается лишь, объединив усилия, сбросить скалу в ров.

Ободряющие возгласы, рычаги, ломы, деревянные колья – все, что может помочь усилиям людей, – пустой номер. Мы приходим в отчаяние.

Измученные, едва переводя дыхание, с расцарапанными руками, уставшие до предела, мы вынуждены признать свое бессилие: скала даже не шелохнулась.

Неужели такая огромная работа оказалась бесполезной и весь труд пропал задаром? Нет, мы не сдадимся. Если наши руки слишком слабы, чтобы исполнить задуманное, мы прибегнем к последнему средству.

Бочонок пороха, который мы подложим под скалу, за одну секунду совершит то, на что нам потребовался бы месяц мучительных усилий. Мина готова. Шнур от бочонка протянут: на то, чтобы огонь дошел до него, потребуется пять минут.

Робартс просит, чтобы ему оказали честь и позволили поджечь шнур.

Раздается оглушительный взрыв, и густой столб дыма вырывается из-под скалы. Все, как один, мы бросаемся вперед.

Лошади почуяли близость травы. В воздухе потянуло влагой, и они ускоряют ход, так что мы едва поспеваем за ними. Бедные мои собаки, их пасти в пене, бессильно висят языки.

Вот наконец благословенный лес!

Каменистая пустыня пройдена. Мы ступаем на траву. Здесь тень, здесь вода! Аборигены исчезли. И все же надо смотреть в оба и удвоить бдительность.

Источник имеет в ширину около четырех метров. Он глубок, и вода в нем свежая и прозрачная. Его берега покрыты цветами. Травянистый покров тянется сколько видит глаз.

Все пьют воду с наслаждением, маленькими глотками, долго ее потягивая, как дегустаторы, пробующие волшебный ликер, от которого нельзя оторваться. Надо было испытать пытку жаждой, худшую, чем голод, когда язык не двигается и висит, как сухая пакля, чтобы оценить благо глотка воды!

Какое блаженство ощущать, как вода попадает в сжавшийся желудок и возрождает организм, усиливает циркуляцию крови, нарушенную испарением влаги, Однако такое опьянение водой может оказаться роковым, и надо сдержать исступленность, впрочем, вполне понятную, которую проявляют даже самые благоразумные. Лично я выпил лишь несколько глотков кофе, случайно оставшихся в моей фляге, потом пожевал лист эвкалипта. Некогда в Индии я чуть не умер, когда после длительной жажды выпил холодной воды в жуткую жару, и теперь это воспоминание побуждает меня сдержать нетерпение. Мой героизм объясняется страхом перед болями в желудке.

Том, настоящий туземец, кажется, не испытывает ни голода, ни жажды, Животных напоили и щедро обмыли водой, а я собираюсь, как гурман, медленно насладиться мелкими глотками воды. И в тот момент, когда я наклоняюсь над источником, чтобы попить в охотку, меня останавливает громкий крик.

Мисс Мэри, бледная, испуганная, с расширенными зрачками, падает на землю и издает сдавленные крики. Майора, МакКроули и Робартса тоже охватывает какое-то недомогание. Они бегут, не разбирая дороги, натыкаются на деревья и вопят как сумасшедшие. Страшные гримасы искажают их лица. Они закрывают руками глаза от света, который, видимо, причиняет им невыносимую боль.