Гул голосов, снова прокатившийся по залу, был на этот раз разгневанным. Лайлокен не мог не оценить безукоризненную тактику короля, задевшего самые чувствительные струны своих подданных: их честь. Риона встретилась с ним взглядом и чуть улыбнулась, подтверждая его догадку.

— Бритты, хорошо представляющие себе размеры исходящей от саксов угрозы, предлагают нам союз против наших общих врагов, саксов и пиктов. Имея в союзниках бриттов, мы могли бы разгромить этих раскрашенных дикарей и завладеть всем Хайлендом, а не только Лоулендом, который мы уже у них отвоевали. Имея в союзниках бриттов, мы могли бы также с помощью наших братьев и сестер в Эйре защитить свои берега от саксонских захватчиков.

Они предлагают нам альянс вовсе не из слабости. Принц Медройт приходится племянником Моргане, королеве Гэлуиддела и Айнис-Меноу, земель, которые нам так и не удалось победить в войнах. А она, в свою очередь, приходится сестрой дукс беллоруму, как зовут они своего верховного короля, что руководит их сражениями и воспитывает воинов. Брат Морганы — умный человек, о котором мы многое слыхали с тех пор, как осели на этих берегах. Все короли Британии посылают ему своих солдат, и он ведет их от победы к победе.

Может ли этот человек стать нашим врагом, если он и сестра его предлагают нам брачный союз? Они оказывают нам честь, прислав к нам своего племянника, наследника Гэлуиддела. И, я сказал бы, самое время сейчас, несмотря на все различия, навести мост к нашим южным соседям. Принц Медройт испрашивает руки принцессы Килин, дабы вступить с ней в законный и достойный брак. Я, король Даллан мак Далриада, вождь Скотти, официально объявляю мою дочь и наследницу помолвленной с будущим королем Гэлуиддела.

Вот тут в зале сделалось по-настоящему шумно. Кто кричал от удивления, кто от радости; женщины наперебой поздравляли невесту, Медройт как равный равному пожал руку Даллану. Лайлокен выступил вперед и поклонился.

— Мы тоже многое слышали об обычаях Далриады и в знак уважения к вашим традициям предлагаем этот небольшой дар. — Он достал из мешка башмак, поднял его повыше, чтобы все видели, и аккуратно насыпал в него земли с берегов Гэлуиддела. — Надеюсь, вы не сочтете это за дерзость, если я предложу добавить к этой земле — земле Гэлуиддела — горсть земли Далриады, дабы вы оба могли поставить ногу на породнившиеся земли?

Перевод Рионы вызвал у собравшихся новый взрыв оживления, хотя и башмак, и земля отыскались мгновенно, подтвердив предположение Лайлокена. Жених и невеста поднесли башмаки с землей к трону, стоявшему на том самом покрытом резьбой камне, о котором говорил Беннинг. Помимо вырезанного отпечатка человеческой ноги, на нем виднелось изображение кабана, а также замысловатые ирландские письмена.

Улыбаясь друг другу, как два дурачка, Медройт и Килин высыпали землю из башмаков на отпечаток ноги, а потом по очереди поставили ногу на эту смешанную землю. За ними это повторил король, после чего он соединил руки своей дочери и Медройта. От последовавшего взрыва всеобщего ликования, казалось, затряслись столы с яствами. Символизм происходившего казался достойным упоминания в саге: два королевства, единая земля, единые народы.

Пока об этом не прознал Арториус.

И пока не подействовал яд Лайлокена.

Он все улыбался и улыбался — и никто, кроме Беннинга, не знал почему.

Камни Лохмабена казались в лунном свете призрачными.

Только один из этих камней дожил до двадцать первого столетия в вертикальном положении — десятитонный исполин, известный и за пределами современного Гэллоуэя.