Учитель поднял с пола площадки большой кожаный тюк, продел руки в широкие лямки, в довесок к тюку забросил за плечи мешок поменьше и уверенно зашагал вниз по ступеням витой каменной лестницы.

У Хепсу вдруг екнуло сердце. Еще не осознавая полностью неожиданно принятого решения, он ринулся к дому, юрким азоргу рассекая людскую толпу.

Глава 2

На гребне холма Хепсу остановился. Посмотрел назад. Холм, на котором он стоял, – один из бесконечной сплошной цепочки подобных, окаймлявших долину, – был невысок и почти лыс, лишь жалкие клочки бурой спутанной травы редкими островками покрывали его голую вершину. Зато позади, до самых мутно-синих гор в далеком далеке, откуда два междусонья назад спустились они с Учителем, расплескалось в две стороны бесконечности однотонное зеленое озеро густого пахучего разнотравья с круглыми островами кустарников. Учитель говорил, что за краем земли тоже начинается озеро, настоящее, водяное, но бесконечно глубокое и без второго берега…

Хепсу отвернулся от долины. Туда очень захотелось вернуться, потому что вперед даже смотреть было тошно… Внизу, от подножий холмов, тоже тянулась долина, слитая с серым небом в бесконечность. Такая же серая, как и небо; лишь гораздо темнее его, грязнее, кажущаяся сверху рябой и шероховатой от бесчисленных каменных россыпей, избороздивших ее рвов да извилистых трещин.

Неужели за этой пустыней и находится край земли, то самое бездонное и безбрежное озеро, о котором говорит Учитель, к которому идут они уже сорок бессонниц? Может, Ачаду ошибся в своих измышлениях, и край земли – вот он: уходящая влево и вправо гряда лысых холмов? Что, если эти холмы и ограничивают невообразимо огромный земной круг, в который так истово верит Ачаду, а вместо бездонного озера вокруг земли – рябая серая пустыня?.. Стоит ли сказать об этой догадке Учителю, или же лучше промолчать, чтобы не рассердить его еще больше?

А где же Учитель? Мальчик пробежался взглядом по склону и заметил быстро двигавшуюся фигурку Ачаду уже на самом подножье холма. Хепсу поддернул лямки мешка и ринулся вниз по склону, выбивая серо-бурую пыль из сухой, полумертвой земли.

– Учитель! Ачаду! Подожди!..

Фигурка далеко внизу не замедлила шага. Рискуя оступиться и полететь кубарем, мальчик отдался силе тяготения, стремительно перебирая ногами.

Ачаду все-таки остановился и, не снимая с плеч огромного тюка, а лишь поставив на землю мешок со снедью, присел на плоский камень. Из-под густых черных бровей, нелепых в окружении абсолютно белого нимба густой шевелюры, плавно переходящей снизу в бороду, он с плохо скрываемой тревогой наблюдал за бешеным спуском ученика. Вот Хепсу споткнулся, и сердце Ачаду екнуло… Но мальчику чудом удалось восстановить равновесие, не замедляя бега. Да и замедлить его было бы уже невозможно до самого низу, любая попытка остановиться привела бы Хепсу к падению.

Но все обошлось. Запыхавшийся, с дрожащими от напряжения и страха коленями, мальчик подошел к Учителю, на угрюмом лице которого не осталось уже и тени недавней тревоги.

– Если бы ты сейчас разбился, я не задержался бы и на пару вдохов, – все же выдавил Ачаду.

Хепсу опустил голову. Учителя это разозлило.

– Что ты молчишь?! Ты ведешь себя безрассудно! Зачем ты увязался за мной?! – Последний вопрос Ачаду задавал ученику сотню уже, наверное, раз за все сорок бессонниц пути.

– Ничего… – невпопад ответил мальчик. – Ты иди, я пойду следом и не стану тебе мешать. – Хепсу тоже повторил эту фразу за время пути далеко не в первый раз.

– Возвращайся, – сердито, но уже без злости сказал Ачаду. – Это твой последний шанс добраться до дому. Дорогу ты помнишь, еду легко сможешь добыть и в долине, и в горах, тем более – в лесу.