-  Очень, очень кстати… - говорил он, таща Снегового на буксире. - Познакомитесь с прекрасной женщиной!.. - обещал он, заворачивая Снегового в кухню. - Лидочка, это Арнольд Палыч! - объявил он. - Сейчас я еще один бокал… и бутылочку…

    Перед глазами у него, надо сказать, уже немножко плыло. И если честно, то даже не немножко, а основательно. Пить ему больше не следовало, он себя знал. Но очень хотелось, чтобы все было хорошо, дружно, чтобы все всем нравилось. Пусть они друг другу понравятся, растроганно думал он, покачиваясь перед открытым баром и таращась в желтоватые сумерки. Ему все равно, он холостяк. А у меня Ирка!.. Он погрозил пальцем в пространство и полез в бар.

    Слава богу, он ничего не разбил. Но когда он приволок бутылку «Бычьей крови» и чистый бокал, обстановка на кухне ему не понравилась. Оба молчали и курили, не глядя друг на друга. И почему-то лица их показались Малянову зловещими: зловеще-красивое, яркое лицо Лидочки и зловеще-жесткое, лишайчатое от старых ожогов лицо Снегового.

    -  Что смолкнул веселия глас? - бодро вопросил Малянов. - Все на свете вздор! Есть только одна роскошь на свете - роскошь человеческого общения! Не помню, кто это сказал… - Он откупорил бутылку. - Давайте пользоваться этой общностью… э… роскошью…

    Вино полилось рекой, в том числе и на стол. Снеговой подскочил, спасая белые брюки. Все-таки он был ненормально огромен. В наше малогабаритное время не должно быть таких людей. Рассуждая об этом, Малянов кое-как вытер стол, и Снеговой снова опустился на табурет. Табурет хрустнул.

    Пока вся роскошь человеческого общения выражалась в нечленораздельных возгласах. О, эта проклятая интеллигентская стеснительность! Не могут два прекрасных человека, сразу же, немедленно раскрыться друг перед другом, принять друг друга в свои души, стать друзьями с первого взгляда. Малянов встал и, держа бокал на уровне ушей, пространно развил эту тему вслух. Не помогло. Выпили. Опять не помогло. Лидочка скучающе смотрела в окно. Снеговой, пришипившись, крутил на столе свой пустой бокал между огромными коричневыми ладонями. Впервые Малянов заметил, что у него и руки обожжены

    -  до самых локтей и даже выше. Это вдохновило его на вопрос:

    -  Ну, Арнольд Палыч, когда вы теперь исчезнете?

    Снеговой заметно вздрогнул и взглянул на него, а затем втянул голову в плечи и сгорбился. Малянову показалось даже, что он собирается встать, и тут до него дошло, что вопрос его прозвучал, мягко выражаясь, двусмысленно.

    -  Арнольд Палыч! - возопил он, воздевая руки к потолку. - Господи, да я совсем не то хотел сказать! Лидочка! Ты понимаешь, перед тобой сидит совершенно таинственный и загадочный человек. Время от времени он исчезает. Придет, занесет ключ от квартиры и как бы растворяется в воздухе! Месяц его нет, другой нет. Вдруг - звонок. Является… - Он почувствовал, что несет лишнее, что хватит уже, что пора выруливать из этой темы. - В общем, Арнольд Палыч, вы прекрасно знаете, что я вас очень люблю и всегда рад видеть вас. Так что о том, чтобы исчезать раньше двух часов, не может быть и речи…

    -  Ну конечно, Дмитрий Алексеевич… - прогудел Снеговой и похлопал Малянова ладонью по плечу. - Конечно, дорогой, конечно…

    -  А это - Лидочка! - сказал Малянов, тыча пальцем в сторону Лидочки.

    -  Лучшая школьная подруга моей жены. Из Одессы.

    Снеговой с видимым усилием повернулся к Лидочке и спросил:

    -  Вы надолго в Ленинград?

    Она что-то ответила довольно доброжелательно, и он снова что-то спросил, что-то про белые ночи…

    Словом, у них началось все-таки роскошное общение, и Малянов смог перевести дух.