Но не всем так повезло.

Мужчина, вызволивший меня из храма, казалось, кипел от ярости. Я выскочила первой и не успела присмотреться к нему, но, по‑моему, как только мы покинули собор, он вступил в спор с группой каких‑то людей, явно его оскорблявших. Тотчас же меня отвели в сторону и препоручили заботам двоих пожарных, которые проводили меня под ближайшую крышу, защищавшую от ливня, и закутали в одеяло.

– Смотри, – воскликнул один из них, увидев замигавший фонарь, – дали свет!

Окружив меня настойчивой заботой, пожарные где‑то отыскали для меня пластмассовый стул и принесли бутылку воды, которую я опустошила в пару глотков.

– Не беспокойтесь, сеньорита. Вы поправитесь.

«Поправлюсь?»

Их тон навел меня на размышления. Переживания последних часов вкупе с девятью часами непрерывной работы наверняка сказались не лучшим образом на моей внешности. Рискуя показаться легкомысленной, я начала озираться в поисках какой‑нибудь отражающей поверхности, чтобы оценить масштаб бедствия. В конечном итоге мне требовалось занять себя чем‑то далеким от «монахов», выстрелов и светящихся облаков. На какой‑то срок лекарство подействовало. Застекленная дверь единственного работающего в это время кафе лишь подтвердила плачевное состояние, в котором я находилась. Из этого своеобразного зеркала на меня глянула растрепанная девица с совершенно безумным взглядом. Рыжая грива казалась тусклой в таком освещении, зеленые глаза потемнели, и под ними четко обозначились припухшие мешки, напугавшие меня по‑настоящему. «Во что ты вляпалась, Хулия?» – спросила я себя. Однако больше всего меня взволновало то, чего я в своем отражении не увидела, – силы, тонуса и энергии. Наверное, я здорово стукнулась, потому что вся верхняя часть спины болела так, будто я упала с лесов.

«Леса… Вот еще напасть!»

Я скрестила пальцы, чтобы пули туда не долетели. Лаборатория находилась прямо под площадкой, а компьютер хранил на жестком диске результаты всех моих исследований.

– Сейчас подойдут полицейские поговорить с вами, – сообщил наиболее словоохотливый пожарный. – Подождите здесь, пожалуйста.

И действительно, через минуту появился какой‑то тип в бежевом плаще. По его лицу текли струи воды, на носу сидели запотевшие очки в белой оправе, живо напоминавшей две толстые макаронины, а лицо выражало глубокое недовольство происходящим. Он подошел ко мне и с явной неохотой выдавил приветствие. Потом вытер руку о подкладку плаща и подал мне ее с заученной вежливостью.

– Добрый вечер, сеньора, – высказался он для начала. – Я инспектор Фигейрас, полиция Сантьяго. Вы себя нормально чувствуете?

Я кивнула.

– Видите ли… – забормотал он, – ситуация весьма неприятная для нас. Человек, который вас вывел из собора, утверждает, что вы попали в засаду. Он сказал на довольно примитивном испанском, что вас зовут Хулия Альварес, это правда?

Я снова кивнула. Инспектор продолжал:

– В мои обязанности входит допросить вас как можно раньше, но этот мужчина, сотрудник сил безопасности США, настаивает, что должен сообщить вам нечто безотлагательное.

– Полковник?

Фигейрас изобразил изумление, будто не ожидал, что я назову Николаса Аллена по званию. Однако, быстро сориентировавшись, утвердительно наклонил голову:

– Да, это так. Вы не против сначала поговорить с ним? Если вам неудобно, я…

– Нет‑нет, все в порядке, – прервала я его. – На самом деле, у меня тоже накопились к нему вопросы…

Инспектор приказал позвать полковника.

Впервые увидев Николаса Аллена при ярком свете, я удивилась.