– Гораздо лучше.

Это было правдой: сон успокоил и освежил ее.

– А как твое плечо?

– Немного ноет, но не болит.

– Ты голодна?

– Безумно!

– Я попрошу принести поесть.

– Я только хочу привести себя в порядок.

– Тебе нужна помощь?

– Нет, спасибо, все нормально.

Когда она вернулась из ванной, столик с ужином уже стоял у огня. Ели они в молчании, тишину нарушало только шуршание опадающей с прогоревших поленьев золы. Потом Дэвид отодвинул столик, снова усадил Лауру на диван, в сам сел в кресло напротив и с минуту изучал ее внимательным взглядом.

– Скажи мне, что заставило тебя изменить свое лицо? – спросил он наконец. – Зачем ты сделала пластическую операцию?

Лаура удивленно посмотрела на него.

– Потому что в аварии я сломала себе нос и изуродовала лицо...

Ведь он должен об этом знать! – подумала она. Тогда почему же он смотрит на нее так, словно не верит своим ушам?

– Я бы никогда не смогла оплатить пластическую операцию, но, когда я жила в миссии...

– В миссии? – перебил он. – В какой миссии?

– В миссии Святого Спасителя.

– Чего ради ты поселилась в таком месте?! Лаура пожала плечами и спокойно, бесстрастно, без тени жалости к себе объяснила:

– Когда я ушла из больницы, у меня не было денег и идти было некуда. У них было написано па входе: «Если вы голодны и бездомны, зайдите». Шел дождь, и мне было плохо. Я вошла. Они предоставили мне постель и ухаживали за мной, пока я болела. Они были так добры ко мне... – Впервые ее голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки и продолжила: – Бернсайды помогали содержать миссию. Там я впервые и познакомилась с ними. Мистер Бернсайд не только прекрасный хирург-пластик, но и очень гуманный человек. Он пожалел меня и сделал мне новое лицо совершенно бесплатно.

– Значит, так ты попала на работу к Бернсайдам... – пробормотал Дэвид. Затем его глаза стали злыми, и он спросил: – Если тебе было так плохо, то почему ты не пришла ко мне?!

Лаура спокойно ответила:

– Я бы скорее умерла, чем обратилась к человеку, который ненавидел и презирал меня. Когда в больнице я узнала, что ты оплачиваешь мое лечение, то почувствовала себя, как в тюрьме.

Его глаза блеснули.

– Но, надеюсь, в комфортабельной тюрьме?

– Комфортабельной или нет, я возненавидела ее!

– Но ты прекрасно чувствовала себя там достаточно долгое время, – с сарказмом заметил он.

– У меня не было выбора. Когда я пришла в себя, мне сказали, что я находилась в коме почти пять месяцев.

Дэвид словно окаменел. Прошло некоторое время, прежде чем он обрел дар речи.

– Что ты сказала?! Повтори!

– У меня была тяжелая черепно-мозговая травма, и я находилась в коме почти пять месяцев. Пожалуйста, не делай вид, будто не знал об этом.

– Никто не знал, что ты была в коме! Врачи наверняка сказали бы об этом Шарлотте...

– Шарлотта все знала.

– Шарлотта знала! – Он был потрясен. – Тогда какого черта она ничего мне не сказала? Она сообщила только, что у тебя множественные повреждения...

Лаура чувствовала, что он говорит искренне.

– Я не знаю, почему она ничего тебе не сказала. Она звонила в больницу почти каждый день, чтобы узнать, нет ли изменений. Когда я, наконец, пришла в себя, они сообщили ей, и Шарлотта пришла навестить меня.