Загадочный музыкант будто напугался, замолк. Но ненадолго. Снова закричал хрипло и скрипуче, только тише и будто с какой-то жалобной ноткой.

Обхожу болотце, осторожно раздвигаю палкой высокий тростник, приближаюсь к берегу, затаиваюсь, жду. И вдруг крик почти рядом со мною. Тихо-тихо раздвигаю тростники и вижу: крупный красноголовый уж собирается заглатывать лягушку, схватив ее за заднюю ногу. Его голова сильно вздулась, змея не торопится: ждет, когда добыча выбьется из сил, затихнет. Хорошо бы сфотографировать эту сценку. Но надо вытащить удачливого охотника вместе с его несчастной жертвой из зарослей тростника на солнце. Пытаюсь схватить ужа. Он, поняв грозящую ему опасность, скользит к воде и, когда я пытаюсь задержать его палкой, отпускает лягушку. Оба скрываются в болотце. Представление закончилось!

Много лет назад, путешествуя на байдарке по реке Или, я застал подобную же картинку. Но тогда лягушка кричала очень громко, будто ребенок, и я так торопился к берегу, что чуть было не опрокинул свое утлое суденышко.

Но каковы лягушки, обитательницы маленького болотца! Спокойно восседали на поверхности воды, слушая вопли гибнущего собрата. Хотя что им оставалось делать?!

В жару и в прохладу

Нестерпимое жаркое солнце повисло над горячей пустыней, и она, ослепленная его лучами, будто замерла, пережидая зной. Колышется горизонт в струйках перегретого воздуха, пышет жаром раскаленная земля, тело обливается потом…

На кустиках вблизи реки расселась стайка стрекоз, все они замерли в странных позах: брюшко поднято почти вертикально кверху, крылья слегка опущены. В таком виде маленькие охотницы похожи на зенитные орудия, нацеленные в небо. Оказывается, стрекозы спасаются от дневного солнца; в такой позе площадь тела, освещенная горячими лучами, уменьшена до предела.

Приглядываюсь к стрекозам — не все сидят одинаково. Эти (вот забавные!) изобрели свой способ. Повернулись к солнцу головой и большими глазами отражают жаркие лучи. За глазами спрятали грудь, а брюшко согнули книзу под углом, тоже в тень свою устроили. Эта поза хуже защищает от солнца, зато так виднее добычу: заметив мелькнувшую на фоне светлого неба темную точку, охотница срывается с причала, совершает короткий бросок, с добычей возвращается обратно и садится, по-прежнему отражая многочисленными фасетками глаз солнечные лучи.

Очевидно, сидящие головой к солнцу — голодные стрекозы, брюшками — сытые.

Кузнечики и кобылки спрятались в тени камешков. Многие забрались в норки мокриц, песчанок: там прохладнее. А те, кто живет среди травы, все, будто по команде, засели на теневой стороне стеблей. Здесь все же чуточку легче, чем на солнце.

Бабочки тоже страдают от зноя. Плотно сложили крылья и направили их остриями на солнце: как можно меньше соприкосновения с его лучами, как можно меньше дать от себя тень. Некоторые из них угнездились в кусочке тени в небольшом обрывчике, сбились стайкой, замерли. Пустынный аскалаф нашел себе веточку с листиком и тоже уселся в тени. Солнце медленно перемещается по небу, и тень от веточки с листиком тоже, за нею незаметно передвигается и аскалаф: как-то надо прятаться от жары.

Забрались в свои норки и муравьи пустыни. Нет ни одного возле входа в подземелье. Даже муравьи-бегунки, которым жара нипочем, и те исчезли. Но один разведчик запоздал, где-то далеко был, и сейчас, бедняжка, мчится домой, по раскаленной земле. Как он только переносит такую страшную температуру? Но бегунок знает дело. Заскочил на попутную травинку, посидел там, размахивая усиками, остыл и опять в путь помчался короткими перебежками до следующей спасительной травинки.

Жарко и личинке муравьиного льва в своей раскаленной ловушке-воронке. Где найти прохладу, когда земля так нагрета, не бросать же свое сооружение? И личинки углубляют западню, выбрасывая головами-лопатами землю.