****

Открывая утром (или днем – сразу не разберешь после новогодней ночи) глаза, я сладко потянулась и подумала: «Это ж надо было вчера наклюкаться шампанским до глюков!» Пусть и получились они забавными. Что парень Иван – джентльмен, коих в наше время не сыскать, что кошка Клякса – создание вредное, но с нетривиальным подходом к жизни.

Хлопнула входная дверь, нетерпеливо щелкнул замок. И раз следом не раздался удар рюкзака об пол, я сделала вывод, что объявилась Яська. В подтверждение минуту спустя тишину полусонной квартиры прорезал звонкий девичий голос.

  Ян, ты где? Еще дрыхнешь? А чего вино недопитое под ёлкой?

Блин! Вот коряга пьяная! А курицу то я хотя бы в холодильник убрала? Вроде да, после того, как кошку покормила. Кошку… Нет, хвостатое чудовище мне померещилось. Значит, еда осталась в духовке.

  Ты куда то вчера ходила? – Ярослава заявилась ко мне в комнату – хмурая, с кругами под глазами. – Сапоги стоят немытые в коридоре, и куртка валяется на полу. Ой! Ка а акая прелесть! Откуда? Насовсем?

  А? – хрипло выдохнула я, отчетливо осознавая, что в горле запершило не просто со сна. Но вмиг забыла обо всех неприятных ощущениях, ибо Яська принялась трясти перед носом орущей дурным голосом Кляксой. Пардон, Жозефиной Симоной. Взъерошенной, с округлившимися от возмущения глазищами.

  А чего она так громко мяучит? – изумилась Ярослава и без зазрения совести продолжила тискать ошалевшую от чужой наглости кошь.

Мяучит? Ну ну. В отличие от сестры, до меня отчетливо доносились иные вербальные проявления: «Поставь на место! Пусти, я сказала! Живо !»

  Отпусти кошь,   велела я, свешивая ноги с постели. – Если тебе дороги глаза. Поверь, у нее дурной характер.

В подтверждение Клякса извернулась и попыталась полоснуть острыми коготками по незащищенной нежной коже, но Яська оказалась проворнее – разжала пальцы. Кошка плюхнулась на пол. Сердито мяукнула – в смысле, смачно ругнулась, ловко цапнула обидчицу за ногу и деловито засеменила прочь.

«Вот и отлично »,   удовлетворенно подумала я, пока сестренка скакала по комнате на одной ноге и жаловалась на несправедливость жизни. Теперь и Клякса убедилась, что я не шутила о неадекватности родственников, и Ярослава десять раз подумает, прежде чем снова сунуться к кошке. Одно плохо – Жозефина Симона мне не привиделась, значит, либо пора признавать существование сверхъестественного, либо записываться на приём к психиатру. Но даже не это было самым удивительным в чехарде безумств. Отчего то меня совсем не тревожил факт появления у Кляксы человеческих способностей, словно на пути каждый день попадались говорящие животные.

  Как поживает брошенная Викуся? – поинтересовалась я, заправляя постель.

Надувшаяся Яська, наконец, прекратила безумную пляску и устроилась с ногами в кресле.

  Она уже не брошенная,   зевнула сестренка. – Стасик вернулся утром. С извинениями и розами.

  Бесхребетное существо,   проворчала я, раздумывая, стоит ли сегодня бежать в зоомагазин – наверняка не работает в пик праздников.

  Зачем ты так? – Ярослава негодующе вскинула бровки. – Это же романтично!

  Что именно? Ставить всех на уши в новогоднюю ночь? Или приползать назад, как побитая собака? Если решился на что то, надо доводить дело до конца, а не сворачивать с полдороги в Альметьевск!

Яська не оценила категоричности и скрылась в своей спальне.