«Прикажите ей »,   посоветовал Алексей Данилович мысленно.   «Вы способны пробить бронь ».

Я поморщилась, чувствуя себя, как на экзамене. Не будь жизнь Руфины в опасности, решила бы, что чародей меня проверяет.

  Говори!   велела я жестко, сжимая полные пальцы докторши.   Немедленно!

И впилась взглядом в зрачки, надеясь проникнуть дальше, как это случалось с другими «допрашиваемыми». Виски заныли, запульсировали, как при надвигающейся мигрени. Но приказ подействовал. Вместо черных точек в блеклых глазах, я увидела разноцветные всполохи и тень стены   призрачной, растворяющейся в небытие по моему желанию. Следом явилась картинка. Не столь яркая, как прежние. Боль сразу исчезла.

  Я была дома. Одна. Никого не ждала,   послушно пролепетала женщина.

Моему взору предстала комната. Совершенно безвкусная. С уродливым, броским рисунком на обоях, пестрым ковром на полу, кричащей алой скатертью на столе. Мебель покупалась недавно, но оттенки шкафа и стульев плохо сочетались. Темные шторы были раздвинуты, но в помещении господствовал сумрак из за непогоды за окном. По стеклу бежали крупные капли, отчаянно мечтая просочиться внутрь.

  Она пришла сама. Та женщина.

Темная фигура в тёмной комнате   неприятное зрелище. Лица не разглядеть, только пепельные волосы. Черты расплывались, ускользали от моего пристального взгляда. Я нутром почувствовала тёмную энергетику гостьи. Не укрылась она и от хозяйки квартиры. Несмотря на далёкую от религии профессию, Валентина Павловна попыталась осенить себя крестом. Но дама схватила её за руку длинными пальцами. Впилась в кожу острыми ногтями без лака.

  Не смей!   прошипела она змеей.   Доставай туза! Бубнового!

Я видела, как докторша мотает головой, не желая расставаться с ценным имуществом. Но гостья вцепилась ей в горло и проклокотала:

  Отдавай карту или сдохнешь!

В лицо Симаковой ударил порыв ветра. Со стола слетела газета, у белых цветов в вазе осыпались лепестки. Упали на алую скатерть безжизненным пеплом, сгорев в полете в невидимом глазу огне.

  Я сделала, что хотела ведьма,   поведала докторша с грустью.   Отдала мужниного туза. Она ушла, но прежде велела забыть о случившемся. И я забыла. И снова забуду, как только вы покинете мой кабинет.

Я перевела взгляд на чародея.

  Странно,   шепнула я, чтобы не тревожить Симакову.   Я не могу разглядеть лица женщины. Но не уверена, что это она была с Аркадием и Руфиной. У гостьи Валентины Павловны волосы другого цвета. Пепельные. У нашей похитительницы они каштановые.

«Возможно, перекрасилась »,   предположил Алексей Данилович, вложив слова в моё сознание.   «Спросите, как давно забрали туза ».

  Три недели назад,   отозвалась докторша, едва я озвучила вопрос вслух.

Чародей болезненно поморщился. Ниточка порвалась, едва потянувшись. Симакова не могла пролить свет на личность похитительницы. Мы оказались в тупике. Если только у Устинова не было нового плана.

  Возьмите меня за руку, Яна,   велел он.   Пора возвращаться.

  А они?   я кивнула на невролога и пациента, мирно посапывающего на кушетке.

  Придут в себя через пять минут. И ничего не вспомнят.

Стараясь не показать разочарования, я шагнула к чародею.

  Вам бы на массаж походить, милочка. Для больной спины.

Дрожь прошла от макушки до пяток. Блеклые глаза докторши смотрели на меня, не моргая. Она больше не выглядела расслабленной и равнодушной. На лице читались превосходство и насмешка. Симакова взирала на нас, словно сказочная лиса, перехитрившая всех на свете.