– Совершенно верно, сэр, сейчас объясню. Дело в том, что мастерская принадлежит одному старому сержанту, который однажды оказал мне большую услугу… Я ремонтирую у него все свои машины.

– Понятно, – кивнул Хэдли. – Итак, мистер Далри?

Рэмпоул, прислонясь спиной к книжной полке, вертел в пальцах незакуренную сигарету, пытаясь убедить себя, что все это происходит на самом деле, что он вновь оказался втянутым во все сложности и ужасы расследования убийства. Несомненно, это была действительность. Но какая огромная разница между этим преступлением и убийством Мартина Старберта! Сейчас он не был кровно заинтересован в разгадке этого дела. Только благодаря случайности и из вежливости ему разрешили присутствовать здесь исключительно как непредубежденному свидетелю, которому предъявили труп в складном цилиндре.

Все походило на пьесу, разыгрываемую в этой старинной комнате. За столом сидел, спокойно сложив руки, опытный и сдержанный старший инспектор. С одной стороны рядом с ним приютился сэр Уильям, в погасших было глазах которого вновь появилась проницательность, а с другой – худощавый Роберт Далри, с искаженным от переживаний лицом тщательно изучая свою сигарету. Ощетинившийся генерал Мейсон стоял спиной к огню. Самое большое кресло, напротив камина, занимал доктор Фелл, с детским любопытством разглядывающий цилиндр. Он поворачивал его и так и эдак и хрипло пыхтел. Его неразговорчивость раздражала Рэмпоула. Он привык к гневному рыку доктора, когда он решительно высказывает свою точку зрения, категорически отметая любые другие мнения. Нет, такое поведение доктора казалось неестественным. И это насторожило американца.

Тут он сообразил, что Далри опять заговорил, и весь обратился в слух.

– Поэтому я над этим не очень задумывался. Вот и все… до того момента около часу дня, когда Фил обещал быть здесь. В это время снова раздался телефонный звонок, и Паркер ответил. Это был Фил. Он спросил меня. По крайней мере, – поправился Далри, вдруг скомкав сигарету, – голос был похож на голос Фила. В это время я работал в архиве – делал выписки для книги генерала, – и Паркер переключил звонок туда. Фил говорил еще непонятнее, чем утром. Он сказал, что по причинам, которые нельзя сказать по телефону, он не сможет появиться в Тауэре. Но я должен прийти к нему домой. И, как всегда, добавил – я уже слышал это тысячу раз, – что это вопрос жизни или смерти.

Я рассердился. Я сказал, что у меня полно работы и что я не приду. А если ему надо меня увидеть, пусть сам идет сюда. Тогда он поклялся, что вопрос действительно идет о жизни или смерти. И сказал, что ведь мне все равно нужно ехать в город и доставить автобус в гараж. А гараж ведь не далеко от его квартиры… Он живет… ну, жил в Блумсбери… Так что я смогу заскочить к нему почти по дороге. Это верно, и я… я не нашелся как ему отказать. Я даже пообещал, что сразу же и поеду. – Далри неловко поерзал на стуле. – Признаюсь, на этот раз его просьба звучала убедительнее, чем прежде. Я подумал, что он действительно попал в крупную неприятность. Поэтому и поехал.

– У вас были определенные причины ему поверить?

– Н-нет. Да… Впрочем, думайте что хотите. – Взгляд Далри метнулся в угол, где доктор Фелл весь ушел в изучение цилиндра. Далри поерзал на стуле. – Понимаете, еще совсем недавно Фил был в очень хорошем настроении. Вот почему меня так удивила перемена. Он писал пьесу на основе своих репортажей об этом шляпном воре… Понимаете?

– У нас есть веские основания, чтобы понимать. – Во взгляде инспектора пробудился интерес. – Продолжайте, прошу вас.

&