Дятлова взвизгнула и принялась отдирать, пока клей не застыл окончательно.

— А по-моему, Каменев, попугай прав, — с раскрасневшимся от возмущения лицом отчитала она Муму. — Какой-то ты, действительно… — она сделала паузу. — Не такой. Я просто не понимаю, Гера, тебе разве на все наплевать?

— Почему если я ошибся, то мне обязательно сразу наплевать! — Герасим даже позеленел от обиды. — Другим можно ошибаться, а мне нельзя?

И, взмахнув длинной тощей рукой, он одним движением смел все фломастеры на пол.

— Ну вот. Опять, — скорбно покачала головой Дятлова.

— Что опять? — окончательно вышел из себя Герасим. — Ты, Дятлова, сперва педагогический институт окончи, а потом со мной так разговаривай. Тоже мне, училка жизни выискалась.

Наташке, в свою очередь, стало обидно.

— Никакая я не училка, — возразила она. — А ты, Каменев, просто…

Что она хотела сказать про Муму, осталось загадкой. Ибо в этот момент в комнату вошла с попугаем на плече бабушка Марго — Ариадна Оттобальдовна.

— О-о-о, — совсем как у внучки, чуть вздернулись у неё уголки губ, словно лишь намечая улыбку. — Я вижу, у вас тут бурный процесс творчества.

— Ой, извините, пожалуйста, — мигом стушевалась примерная Дятлова.

— Просто сегодня мне абсолютно все мешают творить и мыслить, — заявил не столь примерный Герасим.

— Какой же ты, Муму, у нас сегодня пафосный, — мигом отреагировала Варвара.

— Р-разительный контр-раст, — заявил с плеча Ариадны Оттобальдовны попугай и, косясь одним глазом на Герасима, сардонически расхохотался.

— Птичка, Птичка, — Ариадна Оттобальдовна с трудом сдерживалась от смеха. — Так нельзя. Гера все-таки гость.

— Кость! — возразил попугай и брезгливо кашлянул.

— Чтоб ты и впрямь подавился, — пробубнил себе под нос Герасим.

— Фу-у, Герочка, как невежливо, — заговорщицки подмигнув бабушке Марго, произнесла её тоном Варвара. — Разве можно оскорблять хозяев.

— Он тут совсем не хозяин, — набычился Муму, — а всего-навсего птица.

— Птичка, Птичка! Птичка Божья — хор-рошая птичка, — немедленно отреагировал попугай. — Гер-расим…

И он надолго умолк, словно подыскивая нужное слово.

— Думает, — хохотнул Баск.

— И уверена: сейчас придумает, — подхватила Наташка Дятлова. — Он же такой умненький.

— Зато ты очень глупая, — не сдержался Герасим.

Тут Птичка Божья, резко взъерошив перья, оглушительно проорал:

— Др-рянь! Др-рянь! Др-рянь!

— Молодец, птичка! — мстительно захлопала в ладоши Дятлова.

— Напрасно радуешься, — уныло вытянулось и без того продолговатое лицо Каменного Муму. — Это он, в данном случае, не про меня, а про тебя.

— С чего ты взял? — удивилась Наташка.

— Если бы у тебя существовала хоть одна извилина, то сама бы поняла, — назидательно изрек Герасим. — Последней упоминалась мной ты. Значит, и заявление этого сациви, — он перевел взгляд на попугая, — относилось к тебе.

В следующий миг Птичка Божья, словно бы в очередной раз доказывая, что Ариадна Оттобальдовна совсем не напрасно превозносит его «высокие интеллектуальные возможности», кокетливо посмотрел на Дятлову и сказал:

— За пр-рекр-расных дам!

Все расхохотались, а попугай, по-прежнему сидя на плече у бабушки Марго, с достоинством раскланялся.