– Так, значит, тех, кто родился в Аяччо, ты считаешь дураками?

– Нет, но все-таки… это не одно и то же!

– Конечно, не одно и то же! Мы как-никак горожане, а вы – деревенщина!

– А маки? Где, по-твоему, маки?

– А где родился император? Не у нас ли?

– Случайность!

– Да, но почему-то это произошло все-таки не в Корте!

– Должно быть, Бог решил, что нам это не нужно. Подобные перепалки были для старух самым любимым развлечением.

Уже по одному виду Пелиссана Консегюд и его приспешники сообразили, что парень успешно выполнил поручение. Но донжуан банды явно не спешил их обрадовать. Он спокойно уселся, попробовал выпивку, закусил и расслабился, чувствуя, что все остальные сгорают от нетерпения и вот-вот лопнут. Собственное величие опьяняло Пелиссана. В конце концов главарю пришлось его поторопить.

– Ну, Барнабе, решишься ты или нет?

– На что?

– Сообщить нам, раздобыл ли ты сведения, за которыми ходил в старый город.

– Раздобыл.

– Ну?

– Ну… – Пелиссан еще немного помедлил, растягивая удовольствие, и наконец окинул аудиторию гордым взглядом. – Можете спать спокойно – старухи не было в ущелье Вилльфранш.

Атмосфера сразу разрядилась. Бандиты принялись смеяться и болтать. Но Консегюд призвал всех к порядку.

– А доказательства у тебя есть? – спросил он.

Пелиссан с самым снисходительным видом поведал о своем посещении колбасной мадам Пастореччья. Он рассмешил приятелей, рассказывая, каким образом покорил старушку и чуть ли не влюбил в себя, напомнив о молодых годах.

– Бабка так сомлела, что не могла даже толком подумать над вопросами, которые я ей задавал, – закончил парень. – Болтала себе и болтала, даже не соображая, что говорит. В тот день Пьетрапьяна сидела в «малой Корсике» и возилась с больными корью внуками. Стало быть, можно не метать икру. За нашими подвигами никто не наблюдал, а значит, свидетелей нет.

Приятели окружили Пелиссана. Его дружески хлопали по спине, благодарили и поздравляли. Главарь выразил одобрение гораздо сдержаннее:

– Отличная работа, Пелиссан… Ты оказал нам чертовски важную услугу, и, я думаю, никто из присутствующих здесь этого не забудет.

В этот миг Барнабе не променял бы свое место на все золото мира. Не желая слишком скоро заканчивать эту сцену величайшего в его жизни торжества, он добавил:

– Кое-кого новость уже дьявольски здорово обрадовала.

– Кого же это?

– Юбера… Я заскочил на минутку в Жуан… У нашего приятеля изрядно тряслись поджилки. Похоже, легавые не желают оставить его в покое.

– Думаешь, он мог расколоться? – спросил Фред.

– Честно говоря, не знаю, но, по-моему, в следующий раз, когда понадобятся его услуги, лучше три раза подумать.

– Никакого «следующего раза» не будет… – отрезал Консегюд. – Хватит играть в американских гангстеров. Ницца вам не Чикаго. Так что удовольствуйтесь безопасной работой. После того, что нам сообщил Барнабе, комиссар Сервионе может отправляться хоть к дьяволу – нам он не страшен.

Бандиты собрались было расставаться, и в веселой прощальной суматохе неожиданный вопрос Полена Кастанье прозвучал особенно зловеще – словно в стол вдруг со свистом вонзилась стрела:

– А Мариус Бенджен?

На мгновение все окаменели. Первым пришел в себя Консегюд:

– Что Бенджен?

– То, что рассказал Барнабе, не объясняет смерть Мариуса.

Бандиты рассердились на парня за то, что он разом оживил все их тревоги.