— Хе-хе, вы скажете, гражданин следователь.

—  Пиши: «чистосердечно признаюсь в том, что я...», и дальше объясни свое неприязненное отношение к Мухачеву как причину убийства. Ты ведь правду мне показал?

— А как же, истинную правду.

— Учти, если неправду, то срок себе прибавишь. За дачу ложных показаний.

— Правду, правду.

— Тогда пиши спокойно.

Алиев чуть высунул изо рта в усердии кончик языка и написал: «...что убил гражданина Мухачева, отчества не помню, из-за того, что ненавидел его давно, так как он мне много принес вреда».

— Написал?

— Написал. Все, что было.

— Распишись и поставь дату. Распишись. Свою подпись узнаешь?

— А то нет?

— Обрати внимание: вот протокол твоего первого доп­роса. Твой почерк?

-Мой.

— Читай, ты показал, что, когда решил убить Муху, по­ехал к нему на автобусе, так как Мухачев, ранее живший в одном с тобой дворе, переехал с семьей в другой район го­рода. Так?

— Так.

— Но у тебя по времени нестыковка в рассказе вышла. И на мой вопрос, — не заезжал ли ты куда, по дороге к Мухачеву, ты показал, что «заезжал на улицу Сурикова, в район Дворца пионеров, к братьям...». Тут ты осекся и фамилии братьев не назвал. Но потом, когда протокол подписывал, решил, видно, что никто на твою оговорку внимания не обратит, и протокол, каждую его страницу, ты подписал. А мог бы вычеркнуть упоминание о братьях. Не вычеркнул... Подписал.

— Ну и что?

— А то, что в районе Дворца пионеров, на улице Сури­кова, дом 26, проживали на тот момент братья Ахтаевы — Роман и Вениамин. Вениамина в городе действительно не было. У него железное алиби. Он в это время, как мы выяс­нили, в другом городе преступление совершал. А вот Роман Ахтаев и его подельник Сергей Дробов в доме 26 по улице Сурикова были, были...

— Ну и что?

— ...и ждали они там тебя. Ждали, когда ты привезешь к ним Мухачева. Ну, как, признаешь, что «заехал к братьям» и вместе с Романом Ахтаевым, одним из братьев, и Сергеем Дробовым вы повезли Мухачева убивать?

—  Чего вам надо, гражданин следователь? Есть чисто­сердечное признание. Сажайте! Вам же надо на кого-то «жмура» скинуть. Вот он я...

—  Эх... Эдя, Эдя... Есть у меня, на кого «жмура» скиды­вать. Вот, читай. У меня уже два «чистосердечных» призна­ния. Рома-то «малявы» написал и тебе, и Дробову, чтоб на себя вину брали, чтоб его ни в коем случае не упоминали. Думал, видно, хоть одна да дойдет. А дошли, с нашей помо­щью, обе. А два «чистосердечных», считай, ни одного. По­тому что доверия у суда к твоим «чистосердечным» призна­ниям не будет, так что давай снова.

— Серега на себя наговаривает, — неуверенно произнес Алиев.

— Читай второй документ.

Алиев осторожно взял страничку ксерокопии:

«Протокол проверки показаний на месте.

28 мая 1990 г. г. Киров.

Я, следователь по особо важным делам прокуратуры г. Кирова младший советник юстиции Кирсанов А. С., с участием старшего прокурора-криминалиста прокуратуры Кировской области советника юстиции Кирсанова Б. П. в присутствии понятых Иванова А. Р., Веремеева П. Г., Меньшиковой А. Н. провели проверку показаний на месте подозреваемого Дробова С. А. с его участием.

Дробов показал дом, где жил, дом, где к нему Алиев Э.А. привел покойного Мухачева. Он также рассказал, что они пили, как был одет Мухачев, какие имел приметы. И затем нарисовал на бумаге маршрут, по которому они втроем на­правились в район биохимзавода, где он бывал в детском возрасте и где многое изменилось с тех пор, так как раньше не было такого количества остовов от раскуроченных ма­шин.