Эрдал подозревал, что мотивом убийства могли стать деньги или женщина. Обе версии были проверены, но ни одна из них не нашла подтверждения. Никто не мог вспомнить о каких-либо, даже самых малейших, разногласиях между этими двумя людьми, никто никогда не слышал, чтобы они повышали голос друг на друга. Когда за полчаса до трагедии дворецкий принес им портвейн, они казались неразлучными друзьями. И тем не менее Томас был уверен, что не ошибся.

– Питт… – Корнуоллис все еще сидел, перегнувшись через стол и глядя ему прямо в глаза.

– Да? – отозвался суперинтендант, встретившись с ним взглядом.

– Я сделаю все возможное. – Помощник комиссара выглядел смущенным, как будто понимал, что этого недостаточно. – Вы только дождитесь… Будьте осторожны. И ради бога, никому не верьте!

Его пальцы вцепились в полированное дерево стола.

– Как бы мне хотелось что-то сделать! Но я даже не знаю, с кем сражаюсь…

Опальный полицейский встал.

– Здесь уже ничего не поделаешь, – произнес он безучастным тоном. – Так где я могу найти этого Виктора Наррэуэя?

Корнуоллис протянул ему листок бумаги с записанным на нем адресом: «Лэйк-стрит 14, Майл-Энд, Нью-Таун». Это было на самом краю района Спиталфилдс.

– Но сначала съездите домой, соберите одежду и необходимые вам вещи. Подумайте, что сказать Шарлотте… Не говорите… – Джон осекся, передумав говорить то, что собирался сказать. – Там анархисты, – сказал он после некоторой паузы. – Настоящие, с динамитом.

– Может быть, они планируют что-нибудь здесь.

– Я не исключаю такой возможности. После Кровавого воскресенья на Трафальгарской площади меня уже мало что может удивить. Хотя это было четыре года назад.

Подойдя к двери, Питт обернулся.

– Я знаю, вы сделали все возможное. – Ему было трудно говорить. – «Узкий круг» – это раковая опухоль. Я знал об этом… Просто в какой-то момент забыл.

Не дожидаясь ответа, Томас вышел из кабинета, прошел по коридору и спустился по лестнице, не замечая встречавшихся ему на пути людей и не слыша их вопросов. Он боялся рассказать обо всем Шарлотте, поскольку о таких вещах нужно говорить сразу.

– Что случилось? – спросила она, когда Питт вошел в кухню.

Шарлотта стояла у большой черной плиты. Кухня была залита солнечным светом и насыщена ароматом свежего хлеба. На сушилке висели выстиранные простыни, на буфете стояла сине-белая фарфоровая посуда, а в центре тщательно вымытого деревянного стола возвышалась ваза с фруктами. В пустой корзине для белья лежал, вылизываясь, коричнево-белый кот Арчи, а его рыжий брат Энгус полз по подоконнику к кувшину с молоком.

Дети были в школе, а горничная Грейси Фиппс, должно быть, находилась на втором этаже или вообще отсутствовала, выполняя какое-нибудь поручение. Томас очень любил свой дом. Его переполняло счастье, когда он возвращался сюда после расследования страшных трагедий, слышал веселый смех и наслаждался окружавшей его чистотой, сознавая, что здесь его любят. Все это проливалось бальзамом на душевные раны, полученные им в течение дня. Как он будет обходиться без этого? Как будет обходиться без Шарлотты?

Его захлестнула волна слепой ярости против тех неизвестных людей, которые так бесчеловечно обошлись с ним. Находясь в полной безопасности, обеспечиваемой им анонимностью, они лишили его самого дорогого, вторглись в его жизнь и растоптали ее, словно сухую траву, не неся ни перед кем никакой ответственности. Он хотел сделать с ними то же самое, но только лицом к лицу, чтобы смотреть им в глаза и видеть, что они понимают, почему это происходит.

– Томас, что случилось?

В голосе миссис Питт прозвучал страх.