-  Почему я о нем ничего не знаю? - удивился широко образованный государь.

    -  Он жил давно, лет двести-триста назад, - объяснил я, не вдаваясь в подробности, от какого века считаю, от двадцать первого или семнадцатого.

    -  Этот Франк, из какой стороны? - продолжил приставать Лжедмитрий. - Из Парижской?

    -  Нет, он американец, - честно сознался я.

    -  Это где такая земля? - опять вскинулся любознательный монарх.

    -  Америка малоизвестная страна, там сейчас живут одни индейцы, - продолжил я нести пьяный бред. Выпили мы с государем уже столько, что вполне можно было переходить к выяснению, кто кого больше уважает, а не разбираться с физическими процессами и географией. - Ты мне лучше скажи, почему о тебе ходят разговоры, что ты в детстве птичкам глазки выкалывал?

    -  Бориска оговорил, - легко переключился он с американской на отечественную историю, - никаким птичкам я ничего не выкалывал. Годунов сам сволочь и вор, приказал меня зарезать, только ничего у него получилось. Битяговских подослал! Вот тебе, - добавил он, показав кукиш, не покойному Борису Годунову, а почему-то мне. - Вот ты кто? Окольничий?

    -  Ну, - подтвердил я.

    -  А почему тогда не наливаешь?

    -  Потому что я не стольник и не кравчий, к тому же мы уже и так слишком много выпили, - благоразумно заметил я.

    -  Водки много не бывает, - изрек вечную русскую истину польский ставленник на русском престоле. - Давай еще по немного.

    -  Ты еще скажи по граммулечке.

    -  Опять начинаешь заговариваться? - строго спросил монарх. - Тебе русский царь говорит: наливай, значит наливай!

    -  Ладно, только это последняя, а то ты не от яда помрешь, а от пьянства. Я и так тебя, считай, с того света вытащил…

    То, что нового русского царя попытались отравить, я почти не сомневался. Скорее всего, это за завтраком ему намешали в еду какой-то дряни. Когда я утром явился во дворец, Дмитрий был здоров и весел, а потом его так скрутило, что было страшно смотреть: лицо и тело пошли пятнами, начались желудочные колики, и поднялась высокая температура. Я полдня отпаивал его молоком, а потом применил свою экстрасенсорику. К вечеру он пришел в себя настолько, что решил отпраздновать выздоровление. Чем мы с ним в данный момент и занимались.

    -  Хороший ты парень, Алексей, - сказал царь, когда мы, наконец, по его царскому указу, снова выпили, - только понять я тебя не могу. Какой-то ты такой, - он покрутил пальцем возле виска, - не то что-бы юродивый, но и не нормальный. У вас что, на украинах все такие?

    -  Исключительно, - на нормальном старорусском языке подтвердил я. - Аще кому хотяще. Ты мне, кстати, тоже нравишься, хоть ты и царь. Второго царя встречаю, с которым не зазорно выпить…

    -  Тогда давай выпьем за дружбу!

    -  Давай, - с вздохом согласился я, - только это будет совсем последний раз!

    Мы опять выпили по чарке царской самогонки, настоянной на березовых почках.

    -  У вас в Польше курное вино гонят или вина пьют? - задал я вполне невинный вопрос, но Лжедмитрию он очень не понравился.

    -  Ты чего ко мне с той Польшей привязался? - строго спросил он. - Я законный русский царь, а не какой-то там польский король! Я хороший царь?

    -  Пока хороший, - подтвердил я.