Разрешите откланяться?

    Бретту Джеймс раздумал брать. Все-таки тяжеловата. Впрочем, если в день отъезда из Бадандена останутся лишние деньги, а хозяин лавки не найдет бретте другого покупателя…

    Размышляя таким образом, он вышел на бульвар, прошел девять с половиной шагов от входа в оружейную лавку до разносчика халвы, затем еще двадцать четыре шага к чайхане "Под небом голубым" – где сел за ближайший столик и вскоре отдал должное люля-кебабу, завернутому в тончайшую лепешку, шиш-кебабу на вертеле, политому кислым молоком, джуджа-кебабу из цыпленка, жареного над углями из можжевельника, и "черной" похлебке на бараньей крови с кардамоном.

    В качестве десерта он взял нугу, рахат-лукум, козинаки и, разумеется, халву.

    В разумном количестве.

    А потом спросил у чайханщика:

    – Уважаемый, где можно найти поблизости хорошего портного?

    CAPUT II

    в котором все остается по-прежнему: плеск волн и цветение абрикосов, крики чаек и торговцев, но от угла улицы до звона клинков на этот раз – сто двадцать четыре шага по прямой, а дальше – как кому повезет…

    – Кальян в девятый номер!

    – Лепестки роз для омовения! Номер восемнадцать!

    – Слепого массажиста Назира – к даме из номера три!

    – Кофий госпоже Вивиан! Живо!

    – Сменить шторы в тридцать девятом!

    – Принять вещи у солнцеподобного гостя! Эй, гулям!

    – Не трудитесь, Ахмет. Мой багаж не нуждается в носильщике…

    В свое время, еще только приехав для обучения в храм Шестирукого Кри, Джеймс всерьез полагал, что Кристобальд Скуна, основатель храма, шестирук на самом деле. И был очень удивлен, вручая магу письмо от деда и обнаружив, что прославленный гипнот-конверрер – такой же, как все, а шестирукость – лишь художественный образ.

    Зато в Бадандене, дивясь расторопности Ахмета, он ни капельки бы не изумился шестирукости, восьминогости и двуязычию содержателя пансионата. Пожалуй, Ахмет мог бы сказать без тени преувеличения:

    "Пансионат – это я!"

    Сейчас Ахмет, не переставая сыпать приказами направо и налево, регистрировал в книге чету новых гостей, судя по всему, мужа и жену. Двор вокруг них кишел жизнью – бурной, но достаточно тихой, чтобы не обеспокоить тех постояльцев, кто до сих пор наслаждался сном.

    Как это получалось, Джеймс не знал. И знать не хотел. Изнанка любого искусства малопривлекательна, в отличие от фасада.

    Одеты новые гости были по-реттийски. Сперва Джеймс решил, что перед ним – не слишком богатый аристократ с супругой. Гость, мужчина вдвое старше Джеймса, отличался элегантностью костюма и изысканностью манер. Дорожный парик до плеч, бородка клинышком разделена посередине седой прядью; в правой руке – черная трость с набалдашником в виде пучка медных гвоздей.

    При шпаге, он тем не менее не производил впечатление человека, часто обнажающего клинок. Но ироничный прищур и твердость взгляда ясно говорили: этого господина лучше не задевать.

    Себе дороже выйдет.

    А если какому-нибудь забияке оказалось бы мало указанных примет, то наглеца остановил бы багаж гостя. Груда чемоданов, баулов, шляпных коробок и саквояжей семенила на паучьих ножках вслед за владельцем, хищно клацая замками – и безусловно кинулась бы с отвагой его защищать, нуждайся маг в помощи.