– А тут они кому-то дверь открыли ночью…

– Вот именно.

– Открыть могли тому, кого они знают.

– Ну! – уже заинтересовался Хамза.

– Тесадзе! – пробормотал Китайгородцев. – Где Резо Тесадзе?

Других версий у него пока не было.

– Вы Резо Тесадзе помните? – спросил Китайгородцев.

И тотчас улыбка на лице Котелкова погасла. Догадался, что будут говорить о делах, притом о неприятных.

– Естественно, – сказал Алексей Алексеевич с серьезным видом.

– И Шарова Гену тоже помните?

Тут Котелков и вовсе загрустил. Как же, мол, можно не помнить о человеке, который совершил нападение на семью хозяина и при этом еще и люди погибли.

– Как вы думаете, они знакомы были друг с другом? – спросил Китайгородцев.

– Да!

Котелков ответил сразу и твердо. И у Китайгородцева от этого сильно испортилось настроение.

– Они общались? – спросил Китайгородцев.

– Довольно часто. Мне кажется, что каждый раз, когда Резо сюда по работе приезжал.

– И в последнее время – тоже?

– Да. До тех самых пор, пока Шаров не исчез.

Китайгородцев смог беспрепятственно миновать пост охраны на входе в здание, он лишь сказал охраннику, что от Проскурова, и тот Китайгородцева пропустил, записав, правда, его данные в специальный журнал, а вот секретарша к Тесадзе никого без предварительного доклада не пропускала. Китайгородцев представился, сообщил, что дело срочное, секретарша скрылась в кабинете и возвратилась очень скоро с таким выражением лица, что без всяких слов было понятно: Китайгородцев не будет принят ни сегодня, ни завтра и вообще никогда.

Секретарь все-таки произнесла эти ненужные слова:

– К сожалению, Шалва Георгиевич не сможет принять вас сегодня. Он очень занят.

Китайгородцев достал из плечевой кобуры свой пистолет, из пистолета извлек обойму, из обоймы – один патрон, и этот патрон протянул секретарше со словами:

– Передайте, пожалуйста, это Шалве Георгиевичу.

– З-зачем? – спросила женщина, сильно испугавшись.

– Он знает, – соврал Китайгородцев с максимальной доброжелательностью, на какую только был способен.

– Да? – растерянно хлопала ресницами секретарша.

– Разумеется, – продолжал гипнотизировать ее Китайгородцев.

Она несмело, двумя пальцами, взяла патрон и скрылась за дверью. И почти сразу там, за дверью, случился сильный шум. Бедный Шалва Георгиевич взвыл-закричал так, что даже в приемной было слышно, а потом он и сам появился, толкая перед собой перепуганную насмерть секретаршу с патроном в руке и истошно вопя:

– Это провокация! Не смейте мне подбрасывать боеприпасы! У меня никогда патронов не было!

Он так побагровел, что его запросто мог хватить удар. Даже сильнее испугался, чем его секретарша.

Китайгородцев забрал патрон и вогнал его в обойму. Шалва Георгиевич следил за его манипуляциями остановившимся взглядом. Китайгородцев уверенным движением вставил обойму в рукоять пистолета. Клацнул металл. Тесадзе от этого звука будто очнулся и посмотрел Китайгородцеву в глаза.

– Сын ваш, Резо Тесадзе, – где?

Лицо у Тесадзе-старшего сделалось таким, словно он осознал, что настоящие проблемы для него только теперь и начинаются. На арендованный его фирмой склад накануне совершили нападение, двух его охранников убили, и все это ужасно было, но до сих пор он за всеми бедами про сына, похоже, даже не вспоминал и вообще никак его с происшедшим не связывал, а вот появился Китайгородцев со своим провокаторским патроном и про Резо спросил – и сразу Шалва Георгиевич ужаснулся, поскольку тоже, наверное, он размышлял с утра, кому его охранники-недотепы могли среди ночи дверь открыть, кого они могли знать хорошо и доверять до такой степени, и вот ему Китайгородцев разгадку подсказал, а разгадка получалась ужасная.