-  Женя, - простонал я, чувствуя, как заливаюсь краской, - ты разбиваешь мою веру в людей! Приличной девушке не пристало так говорить!

    -  А кто тебе сказал, что я приличная? - ухмыльнулась Женька. - Я училась в элитной школе, пришлось стать настоящей стервой, чтобы обламывать наглых сыночков крутых папаш.

    -  Я понимаю, но, прошу, пожалей мою психику!

    -  Ладно уж, раз ты такой ханжа… А! Чуть не забыла. Вик, посмотри на своем буке файл "Свисток". Он прямо на десктопе. Это я для тебя нашла.

    -  Что это? - Я в недоумении уставился на какие-то графики и чертежи, открывшиеся на экране.

    -  Это схема ультразвуковых излучателей, которыми пользуются для отпугивания собак. Я проконсультировалась с несколькими специалистами. На графиках видна зависимость реакции представителей семейства собачьих от длины волны.

    -  Семейства собачьих? Не вздумай такое сказать при оборотне!

    -  Ты же не оборотень? Ну тогда заткнись и слушай! Не могла же я написать профессору биологии, что меня интересует устройство слухового аппарата оборотней! Раз они обращаются в волков, скорее всего, их строение тела, как у волков. Значит, реакция будет, как у всех собачьих. Какие нужно внести изменения, на схеме указано - это мне один знакомый физик рассчитал.

    -  Угу, понимаю, - хмыкнул я, разглядывая чертеж. - Интересная идея! Ты молодец!

    -  Да ладно, - равнодушным тоном ответила Женька, но было заметно, что похвала ей приятна, - Я уже заказала несколько излучателей и инструменты. Завтра курьер привезет.

    Ретроспектива

    1553 год, Троице-Сергиев монастырь

    Высокий широкоплечий мужчина в богатых одеждах стремительным шагом пересек монастырский двор. Шуба развевалась за его плечами подобно боевому стягу, под которым царь Иоанн, прозванный врагами Грозным, водил рать в поход.

    Да и не только враги, верные подданные тоже повторяли прозвище, только с другой интонацией, с уважением. Но и со страхом - тоже. Грозен был царь и крут на расправу. Особенно проявилось это в последние годы, стал Иоанн мнителен, во всем искал скрытые замыслы врагов, предательства и заговоры. И находил, благо пыточных дел мастера трудились не покладая рук. Казнили "заговорщиков" десятками, выбивая из них перед казнью имена новых жертв. А то вдруг случалось, нападало на грозного царя слезливое раскаяние. Облачался он тогда во власяницу и дни напролет каялся да бил поклоны в церкви, чем пугал народ еще сильнее. Говаривали, будто эти помрачения стали одолевать царя с тех пор, как он впервые встретился с ученым греком, которого еще батюшка его, Василий, выписал для перевода книг из царской библиотеки. Грек этот по имени Максим прижился в Москве, научился понятной речи, но сам понятнее для окружающих не стал. Уж больно чуден был с виду: пугал честных горожан вьющимся черным волосом, сумасшедшей искрой в глубине глаз, особенно же - странными речами, до которых, по счастью, снисходил лишь изредка. А потом и вовсе был сослан Василием Третьим в Иосифо-Волоцкий монастырь. Но язык свой монах не окоротил. Из-за необычных речей, которыми грек смущал теперь уже монашескую братию, перевели его сначала в Тверской монастырь, а потом - в Троице-Сергиев. Однако книжнику оставили возможность читать и писать…

    Будучи молодым, царь Иоанн особо не интересовался библиотечным затворником, как и самой библиотекой, предпочитая увеселения более простые. Да и государственные дела отнимали немало сил. Нос годами круг интересов царя расширялся: то вдруг брался он писать музыку для церковных литургий, то загорался идеей основать в Москве печатное дело - новинку даже по европейским меркам.