– Сделаю, что скажешь, господин мой Сирадж. Лучше задушить… А ночью я их увезу и закопаю в снег. Где-то… Найду где и все делать сам. Ты не коснешься их своими благородными руками.

    – Хрр… – прочистил горло Борян. – Шутишь, друг?

    Ахмет шагнул к нему и коротко, страшно ударил в зубы.

    – Свинья твой друг, бахлул [46] ! И место твой в помойной яме! Прикажут, будешь там!

    – Не прикажу. Не хочу их смерти. – Я покачал головой. – Пусть убираются! Ну их… – чуть не сказал «к Аллаху», но вовремя поправился: – К дьяволу! Выметайтесь, да поживей!

    Борян вытер ладонью окровавленный рот, поднял Николая, подставил ему плечо.

    – Чапай вперед, Серый… Тачку подгони!

    – Ключ от наручников, – сказал я.

    Он бросил мне ключик на цепочке, потом, покосившись на Ахмета, пробормотал:

    – Выходит, не в одной ментовке у тебя кореша… ты, выходит, и с черными дружишь… Мог бы предупредить!

    – Вот ты и предупредишь. Альбертика.

    – Альбертик еще о себе напомнит!

    Дверь закрылась, и мы с Ахметом отправились на кухню. На столе лежали карты; я смел их в помойное ведро, бросил туда же наручники и заварил кофе. Белладонна, с победно задранным хвостом, обошла вокруг стула, на который уселся гость, подумала и прыгнула ему на колени.

    – Что от тебя хотели эти псы? – спросил Ахмет, погла живая кошачью спинку.

    Я налил ему кофе в кружку отца, себе придвинул мамину.

    – Хотели, чтоб я отдал им власть над джинном.

    Он с задумчивым видом коснулся шрама на левой щеке.

    – Я видел нечто у пожилого хакима, с которым ты дружишь… Я был удивлен… Но джинн ли это? Я спросил госпожу, но она смеяться. Она верит в джабр, но не верит в джиннов! Сказала, джинны давно умерли.

    – Все, что подвержено смерти, может и рождаться вновь. По воле Аллаха.

    – И властью его! – Ахмет неторопливо провел ладонями по лицу. – Что Аллах приговорит, тому и быть! Но если родился новый джинн и отдан тебе в услужение, то почему он не явиться тебе в помощь?

    – Он слишком огромен и не может сделаться меньше. Он так могуч, что если б коснулся пальцем этого дома или дунул на него, стены бы рухнули и погребли всех правых и виноватых. Но он помог мне, почтенный Ахмет, – он послал тебя.

    – Меня послала госпожа.

    – Твоя прекрасная госпожа не знает, где я живу. Не знает, что мне угрожала опасность. Джинн говорил с тобой ее голосом. Он мастер на такие штуки.

    Ахмет отпил глоток, аккуратно поставил кружку на стол и полюбовался ее видом. Казалось, он не слышал моих слов.

    – Хороший кофе и налит в достойный сосуд…

    – Из этой кружки пил мой отец.

    – О! Ты одарил меня высокой честью, мой господин Сирадж! – Сделав паузу, он неожиданно поинтересовался: – Ты находишь мою госпожу прекрасной?

    Кровь бросилась мне в лицо.

    – Прекраснее я не встречал… Видеть ее – счастье, мечтать о ней – радость!

    – Ты говоришь искренне, – промолвил Ахмет, глядя на меня.