Отказ от рабовладельческого строя, а также набеги бандейрантов, охотников за рабами, привели к созданию народного ополчения, которое доблестно сражалось и с работорговцами, и с колонизаторами. Так продолжалось до XVIII века, пока иезуитов не объявили заговорщиками и опасными врагами государства: сначала орден запретили в Испании и Португалии, а затем и вовсе упразднили. На этом «священный эксперимент» закончился.

Многие просветители выступали против подобного теократического господства и называли его самым бесчеловечным и тираническим режимом в мире; однако были и те, кто видел в нем «добровольный коммунизм религиозного толка» (Муратори), считали, что благодаря иезуитскому эксперименту начала затягиваться нанесенная рабовладельческим строем рана (Монтескьё), Мабли сравнивал редукции с правлением Ликурга, а Поль Лафарг говорил впоследствии о «первом в мире социалистическом государстве».

Поэтому, когда кто-то с той же позиции рассматривает действия Франциска, нельзя забывать, что прошло уже четыре века, с понятием демократической свободы свыклись даже самые фанатичные католики, да и Бергольо не собирается ставить эксперименты на острове Лампедуза, ни священные, ни светские. Будет вполне достаточно, если он избавится от Института религиозных дел. Но до чего же порой приятно увидеть на происходящем отблеск Истории.

Моно- и политеистические религии

Волей-неволей приходишь к мысли, что любая серьезная трансконтинентальная угроза исходит от монотеистических религий. Греки и римляне не вторгались в Персию или Карфаген, чтобы навязать своих богов. У них могли быть территориальные или экономические притязания, но никак не религиозные, и сталкиваясь с чужими богами, они привечали их в своем пантеоне. Ты кто, Гермес? Отлично, назовем тебя Меркурий – и добро пожаловать к нашим богам. Финикийцы поклонялись Астарте? Ну и славно, египтяне знали ее как Исиду, а греки назвали Афродитой и Венерой. Никто никуда не вторгался, чтобы искоренить культ Астарты.

Первые христианские мученики пострадали не за поклонение Богу Израиля (это их личное дело), а за нежелание признавать других богов.

Ни одна политеистическая религия не развязывала масштабную войну, чтобы насадить свою веру. Конечно, политеистические народы воевали, но это были междоусобицы, не имеющие никакого отношения к религии. Северные варвары вторглись в Европу, монголы – на исламскую территорию, но у них не было цели навязать своих богов, наоборот, они сами достаточно быстро обратились в местную веру. Любопытно, что, став христианами и построив христианскую империю, те же северные варвары ввязались в Крестовые походы, чтобы утвердить господство своего бога над мусульманским, хотя по большому счету от замены одного единобожия на другое ничего бы не изменилось, бог-то один.

Активно устанавливать господство своего бога с помощью оружия начали две монотеистические религии, ислам и христианство (к завоевательным войнам я бы еще причислил колониализм, ведь, если отбросить его экономические мотивы, он всегда прикрывался стремлением облагодетельствовать завоеванные народы и обратить их в христианство, начиная с ацтеков и инков и вплоть до эфиопов, которых мы тоже «оцивилизовали», хотя они и так были христианами).

В случае с еврейским единобожием все еще любопытнее: ему абсолютно не свойственен прозелитизм, и все упоминающиеся в Библии войны были направлены на защиту территории избранного народа, а не на обращение кого бы то ни было в иудаизм. Впрочем, сторонние культы и верования еврейский народ никогда не принимал.

Я не хочу сказать, что Великий Дух прерий или божества народа йоруба – более достойные объекты веры, чем Святая Троица или единый Бог, чьим пророком является Магомет.