— Все рисуют их сами?

— Нет, что ты. Многие так называемые гадалки… ну, в салонах, используют картонки, напечатанные на станках, — Софи улыбнулась. — Их же на станках печатают? Но с такими картами гораздо сложнее работать. Конечно, если в человеке достаточно внутренней силы, со временем она может в них перейти… Но только со временем, и это не всегда правда… Если ты понимаешь, о чем я.

Я понимала, но сейчас меня интересовало другое.

— А если на картах, ну… используется мрачный сюжет?

— Мрачный? — Софи нахмурилась. — Ты сейчас про темный эрт?

— Темный эрт?

— Ну да. Рисунки разные, но основы всего лишь две. Темный эрт или светлый. Этот — светлый, — она подняла карты вверх.

— И чем они отличаются?

— Да ничем особенно. Просто те, кто рисуют темный, не гнушаются проклятий и зла. А почему ты спрашиваешь?

Покачала головой.

— Просто любопытно.

Такой ответ Софи полностью устроил, она вцепилась в стул и смотрела, как я вплетаю в волосы ленту. Видела она то же, что и я, но у меня перед глазами стояла совсем другая картина: тяжелая плита саркофага в фамильном склепе герцога де ла Мера. Почему-то именно сейчас не получалось избавиться от чувства, что расклад Эрика куда сложнее, чем мне представлялось изначально.

3

С Винсентом мы столкнулись в дверях столовой. Не явиться ему помешал этикет: энгериец до кончиков ногтей, он мог размазать близкого человека ровным слоем по ближайшей поверхности, но опоздать на ужин? Ни за что. Вот и сейчас — собранный и мрачный, как грозовая туча, его светлость вышагивал по коридору. У губ залегли складки, а взгляд метал молнии.

Увидела его, и на миг защемило сердце: ведь это мой родной брат, который всегда стоял за меня стеной. Он прикрывал меня, когда я свалилась с дерева и перепачкала платье прямо перед ужином. Я побежала переодеваться, а он рассказывал родителям «сказки». Только Винсент всегда мог охладить гнев отца и растопить холодную отчужденность матери. Только с ним я могла поговорить о некромагии, как о чем-то само собой разумеющемся. Так почему сейчас мы смотрим друг на друга как чужие?

— Тереза. — Муж тепло улыбнулся, и я почти поверила в то, что все будет хорошо.

Софи скрывалась за нашими спинами. Ну как скрывалась: сцепив руки, выглядывала из-за надежной скалы Анри — осторожно, но с явным любопытством. Наверное, сейчас не лучшее время, но ребенок тут ни при чем. Протянула руку, и девочка доверчиво вложила свою ладошку в мою.

— Добрый вечер, граф, — сухо, чопорно. — Леди Тереза.

Леди Тереза?! Да чтоб тебе сесть мимо стула!

— Винсент, это Софи. Наша воспитанница. — Глаза брата расширились. — Софи, это мой брат. Его светлость Винсент Биго, герцог де Мортен.

Софи присела в реверансе — глубоком и настолько точно исполненном, что любая энгерийская леди от зависти съела бы свой лучший шарфик.

— Приятно познакомиться, ваша светлость.

Голосок невинный, глаза опущены — не в пол, но достаточно низко, все по правилам. Что касается моих глаз, то они только чудом на лоб не вылезли: предыдущие реверансы Софи, которым ее тщетно учила Марисса и которые мне доводилось видеть, напоминали нечто среднее между книксеном страдающей подагрой старушки и деревенскими танцами вприсядку.