Я ликовал! Я не мог оставаться спокойным. Я был так возбужден, что чуть не взорвался:

— Папа, он наш! Автомобиль наш! Как это здорово!

Я прошелся колесом по траве, но на втором обороте слишком сильно оттолкнулся и грохнулся спиной на землю. Я даже не почувствовал боли. Я катался по траве и смеялся.

Папа тоже засмеялся.

— Думаю, что мы совершили хорошую сделку, Митчел, — сказал он, улыбаясь. — В самом деле, хорошую сделку.

В тот день за обедом я извозюкал все лицо соусом-для спагетти и разлил сок. Ничего не мог с собой поделать. Я был так счастлив!

— Папа, давай после обеда прокатимся, а?

— Вытри лицо, — сухо сказала мама.

Я вытер салфеткой щеки и подбородок.

— Мне вечером еще надо поработать, Митчел. К тому же мы проделали с тобой сегодня довольно длинный путь, — сказал папа.

— Митчел готов поселиться в автомобиле, — неудачно сострил Тодд.

— А может, ты и прав: я хотел бы жить в автомобиле.

Тодд усмехнулся.

— Ну, совсем немножко, пап, — не унимался я. — Только спустимся с холма и сразу же обратно.

— Нет! Завтра в школу, — строго заметила мама. — И у тебя еще не выполнены домашние задания, ты помнишь?

Я запихал полбулочки в рот.

— Ты слишком возбужден покупкой нового автомобиля, — сказала мама, передавая папе блюдо со спагетти. — Но заметь, эта машина теперь наша и будет у нас очень долго. Она успеет еще надоесть тебе.

— Можно хотя бы посидеть в ней? — взмолился я. — Только подержусь за руль, попробую радио, включу и выключу фары? Можно?

— Нет, — резко ответила мама.

Я хорошо знал, что с ней не поспоришь. Когда мама категорична, то никакие уговоры не помогут.

Я уже не слышал, о чем говорили за столом, поскольку погрузился в свои мысли. И все думал об автомобиле. Припоминал его голубую с серебром отделку, такие удобные кожаные кресла, тихое, но уверенное урчание работающего мотора…

После обеда я поднялся к себе и попробовал сделать домашнее задание. Но никак не мог сосредоточиться, то и дело подбегал к окну, чтобы хоть еще разок взглянуть на автомобиль. Он стоял на подъездной дорожке, под самыми моими окнами.

Уличный фонарь бросал на него желтый свет; отчего хромированные бамперы сверкали, а от стройного голубого корпуса словно исходило лунное сияние.

Я не мог противиться желанию. Я должен посидеть в автомобиле.

Я потихоньку выбрался в коридор. Убедился, что Тодда поблизости нет, иначе этот маленький доносчик тут же все скажет маме и папе.

Судя по звукам, которые доносились из его комнаты, я догадался, что он играет в свои любимые стратегические игры.

Я осторожно спустился по лестнице, так, чтобы не заскрипели старые деревянные ступеньки.

Мама в своей комнате разговаривала по телефону. А где же папа? Я приостановился. И тут из дальней комнаты донеслось его сердитое ворчание. Я увидел отца, стоящего на коленях. Вокруг него были разбросаны инструменты. В руке он держал электропровод, тот самый, который я уже видел. Папа в сердцах выругался. Бросив провод, начал бешено растирать руку. Проводка так и осталась незаконченной.

Затаив дыхание, я повернулся и на цыпочках пошёл к входной двери. И уже через секунду я был во дворе. Меня обдало сильным холодным ветром. Сквозь облака пробивался бледный серебристый свет луны.

Меня пробрала дрожь, но возвращаться за курткой не хотелось.

«Согреюсь в автомобиле», — подумал я.

Я быстро пробежал по дорожке. Автомобиль сверкал под светом уличного фонаря. Я уже было взялся за ручку дверцы, как чей-то голос прошептал:

— Ну, вперед! Смелее садись в машину!

6

— Кто это сказал? — произнес я сдавленным шепотом и резко обернулся.