— Догадываюсь, что тебя расстроило. Но я просто хочу помочь. Мне приходилось делать это и раньше. — Кэри ощутил себя старой, грязной, истасканной ветошью. — «Простите меня, Святой Отец», — напомнил он.

Зено бросился на него в каком-то внезапном порыве, с непонятно откуда нахлынувшей яростью. Он выбросил вперед руку с зажатыми в кулаке пятью монетами и нанес удар, сокрушительный, словно дубинкой. Кэри отпрянул назад, голова его покачивалась, словно в нее вставили пружину. Зено стоял перед священником, с пожелтевшим, обескровленным от гнева лицом. Руки безвольно повисли вдоль тела. Бровь у Кэри была рассечена, и рана протянулась до второй брови. Пока они стояли вот так, не дальше чем на вытянутую руку друг от друга, пять красных струек потянулись по лицу Кэри, словно струйки дождя, бегущие наперегонки по оконному стеклу. Он приложил руку к подбородку, чтобы задержать кровь.

— Ничего, — произнес он, сопровождая свои слова соответствующим жестом, будто отказываясь от предложенной ему услуги. — Ничего страшного.

Гнев Зено стих. Он отступил назад — в голове шумело, дыхание сбилось, — а потом обнаружил, что сидит на полу, прислонившись спиной к стене. Услышав стук закрываемой двери, Зено подумал было, что это Кэри ушел, но на самом деле вернулась Карла. Было непонятно — то ли он заснул на какое-то время, то ли был погружен в свои мысли.

Он вскочил, перехватил ее у двери на кухню и обнял, чувствуя, как тепло его тела передается ей, — так же, как это было в тот день, когда он нашел ее на пляже, потерянную, испуганную, страдающую от собственного прошлого, как и он сам.

— Я думал о тебе, — сказал он. — Беспокоился. Никак не мог понять, куда ты пропала.

Она даже не в силах была ответить — так крепко он сжимал ее в объятиях. И не хотела говорить. Только прильнула к нему, обвила его тело руками, уткнувшись лицом ему в плечо — как ребенок, испуганный грозой.

Карла была для него воплощением всего: его стремлений, его любви, его желаний, его душевного покоя, его страсти. Сейчас она что-то мурлыкала, похоже, о том, как любит его, и он, кажется, ощущал вибрацию ее голоса. Она высвободилась из его рук, слегка отстранилась и поцеловала, потом пришла на кухню, слегка покачиваясь из-за хромоты. Там она выложила на стол все, что купила к ужину: вино, сыр, шпинат, лук, хлеб, бело-розовый кусок баранины с острыми краями обрубленных костей, словно эти будничные хлопоты были залогом незыблемости их будущего.

После каждого магического представления кто-то умирает... И когда все это останется позади и они уедут далеко и заживут счастливо и спокойно, ничего не опасаясь, Зено перестанет существовать. Для него это будет все равно, что сбросить кожу, изменить лицо.

Он прошел вслед за Карлой на кухню, извлек откуда-то монеты, показал ей, а потом стал их подбрасывать вверх одну за другой. Она улыбнулась и загадала:

— Орел.

Потом он ловил монетки на лету и складывал их в ряд — все до единой лежали орлом кверху.

Карла улыбнулась и поцеловала его:

— Повезло!

Он улыбнулся в ответ:

— Не по-настоящему. Это лишь фокус.

В первый раз он буквально повис у них на хвосте, когда они поворачивали. Предпринимая отчаянные усилия, чтобы не обогнать их, он резко затормозил и почувствовал, как машина угрожающе завибрировала. Во второй раз он проехал развилку в тот момент, когда они уже скрывались за поворотом одного из ответвлений дороги. Он проскочил лишние пятьсот ярдов, но, поскольку места для разворота не хватало, дал задний ход, быстро вернувшись по кривой к перекрестку, а через десять минут опять нагнал их, прибавляя скорость на прямых участках дороги и притормаживая на поворотах.

Хотя движение было не интенсивным, поток машин не прерывался.