— До Лондона отсюда два часа езды. До Лонгрока — шесть. Ты хочешь вернуться домой?

— Нет, не хочу. А ты тоже живешь в Лондоне?

— Да.

— Так почему бы тебе не вернуться домой? Вместе поедем!

В машине они разговаривали, и Софи то и дело поглядывала на него — это одно из преимуществ пассажира, в то время как водитель постоянно должен смотреть на дорогу. Она заметила, что профиль у него грубоватый — в анфас лицо его казалось более привлекательным. Зеленые глаза, волосы с проседью, абсолютно прямые и слишком длинные. Он каждый раз откидывал их ладонью со лба, а они упрямо падали обратно. На скуле — маленький серповидный шрам, похожий на турецкий полумесяц. Это она впервые разглядывала его так внимательно.

«Как глупо было подумать, что ты автор писем! Но почему мне пришло это в голову? В сущности, у нас не было лидера. Это не входило в правила игры. Но все равно нам нужен был источник энергии. И им стал ты. Люк вынашивал безумные планы, но довести дело до конца мог только ты. Чарли носил в себе тайны и грусть, а ты — устремления».

Она спросила:

— А помнишь, как ты хотел взорвать поезд?

— Это было несерьезно.

— Еще как серьезно! Ты все продумал: время, маршрут, каждую мелочь. Даже детонаторы раздобыл.

— С военного объекта.

— Ну да, конечно. Теперь я все поняла.

— Мы никогда бы этого не сделали.

— Ну почему? Чего только мы не вытворяли!

— Мелкие акты саботажа.

— Да, кое-что нам удалось. Мы подожгли здание и собирались взорвать поезд. Внесли это в список предстоящих акций.

Паскью помолчал, потом ответил усталым голосом:

— Это была шутка. Мы просто валяли дурака. Подкрадывались к военно-воздушной базе США по ночам, вымазав лица черной краской. Подсыпали сахар в цистерны с горючим, малевали пацифистские символы на стенах, резали шины, какие-то несчастные ребята получали из-за нас ожоги третьей степени. Чего мы хотели этим добиться?

— Это будоражило кровь, — предалась воспоминаниям Софи. — Жаль, что мы так и не взорвали этот чертов поезд.

Они опять помолчали.

Потом, словно угадав его мысли, она добавила:

— Жаль. А вот Лори не надо было убивать.

Теперь «самое страшное» сопровождало их до самого Лондона.

Карла ничего не спрашивала о Томе Кэри, просто приняла его как друга Зено. Что же до Тома, то он знал все о Карле. Зено ему рассказал.

— Я никогда не испытывал таких чувств, хотя женщины у меня были. Ты же знаешь. Я вел беспорядочную жизнь. Эллвуд постоянно использовал меня для каких-то своих целей. Я хватался то за одну работу, то за другую.

— Великий Зено, — задумчиво произнес отец Том. — Иллюзионист, Маг, Эскейполоджист.

— Да, временами. Вырученных денег вместе с жалованьем, которое я получал у Эллвуда, вполне хватало на жизнь. Из фокусов — магии — нельзя делать бизнес, если она для тебя что-то значит. Это должно... вызревать. Это весьма тонкое, деликатное дело.

— Сплошная хитрость, — ты ведь сам говорил.

— Да, хитрость. Конечно, все так. Хитрость. Но это здорово утомляет, а усталость может отразиться на представлении.

— Итак, ты перебивался, берясь то за одну работу, то за другую. Кочевал с места на место. А потом встретил Карлу.

Это было сказано чуть раньше, на берегу, когда Зено наконец открыл глаза и отодвинулся от Кэри, освободив его от тяжести собственного тела. Он смотрел на медленно перекатывающиеся волны и рассказывал священнику о своей встрече с Карлой.