Что ж, возможно, думала Пилар. Исабель просто нельзя было остановить, когда она заводила свою старую песню о подвигах Рефухио. Но это не могло заставить ее героя испытывать к ней что-нибудь, кроме жалости, смешанной с презрением. Но чего только люди не делают, чтобы хоть немного утихла тоска, подтачивающая и сжигающая их изнутри, не думая о том, к чему это может привести.

Ночь была удивительно тихая. Не слышалось даже воя койотов, только ветерок играл листвой деревьев. Новый месяц тонким бледным серпом висел в небе. Пилар долго не могла заснуть, но в конце концов задремала, прикорнув возле Рефухио.

Апачи напали на них на рассвете.

Они появились с первыми лучами солнца. Все члены отряда были уже на ногах и занимались кто чем. Чарро и Энрике седлали лошадей, Балтазар навьючивал поклажу на мулов, стреноженных на ночь, чтобы не убежали. Три женщины сворачивали в тюки немудреные постели, Висенте чистил кастрюлю с длинной ручкой, в которой обычно готовили еду. Рефухио был в седле и гарцевал в некотором отдалении. Это он заметил индейцев, темные силуэты которых были четко видны на фоне утреннего неба. Рефухио немедленно помчался обратно в лагерь. План действий на случай опасности был давно продуман до мельчайших деталей. Едва Балтазар увидел Рефухио, скачущего назад во весь опор, и услышал его крики, предупреждающие о случившемся, он схватил мушкет и пристрелил одного из мулов. Другого мула достал пулей Чарро. Тела убитых животных сдвинули вместе, а между ними положили громоздкие вьючные седла. Получилось нечто вроде бастиона. Пилар и Висенте быстро вытаскивали из тюков лучший порох и пули, Балтазар перезаряжал мушкеты, Исабель готовила перевязочный материал на случай, если кто-то будет ранен. Когда с приготовлениями было покончено, все поспешили укрыться в наспех построенной «крепости».

Все, за исключением доньи Луизы. Когда распределяли обязанности, вдове досталось следить за тем, чтобы бочонки с питьевой водой были всегда под рукой и чтобы во время боя с ними ничего не случилось. Но вместо этого она просто стояла, сжав руки в кулаки, и немигающим взглядом смотрела в ту сторону, откуда надвигались апачи.

— Луиза! — крикнул Энрике. — Немедленно в укрытие!

Она обернулась к нему только на мгновение и тут же опять обратила лицо к индейцам. Ее губы беззвучно шевелились, будто она произносила какую-то гневную тираду.

Энрике быстро выскочил и, подбежав к вдове, схватил ее за руку. Потом он силой затащил ее в укрытие.

— Сядь и не высовывайся! — рявкнул он. — Будешь перезаряжать. Да не зевай по сторонам, если тебе жизнь дорога.

Донья Луиза злобно сверкнула глазами, но немного пришла в чувство. Оглядевшись, она нашла бочонок с водой и подкатила его поближе.

Апачи приближались с громким гиканьем, от которого дрожал холодный утренний воздух. Их было немного, но эти жуткие физиономии, расписанные черными, белыми и желтыми полосами, могли нагнать страху на кого угодно. Пятеро или шестеро из них были вооружены мушкетчми. Один из воинов вскинул ружье и пальнул в Рефухио, который скакал как раз впереди него. Индеец промазал, но следующий выстрел мог достичь цели.

Рефухио низко пригнулся к шее лошади и взглянул назад через плечо. Лошадь замедлила бег, потом совсем остановилась, дико вращая глазами. Рефухио оглядел укрепление и резко свернул вправо, чтобы ненароком не задели пулей свои же. Мимо него свистели стрелы и врезались в землю совсем рядом с ним. Смертоносный ливень стрел усилился, некоторые даже долетали до их прикрытия.

В этот момент другой индеец поднял мушкет. Он долго целился, приноравливаясь к шагу своей лошади, затем выстрелил. Вокруг заклубился сизый дым. В ту же секунду разом заговорили ружья товарищей Рефухио. И тут стало ясно, что Рефухио сражен пулей. Шляпа слетела с его головы, он покачнулся, попытался сесть прямо, потом начал медленно сползать с коня и упал лицом в траву.