Мгновенно сдвинув переключатель, я вытащил шокер из кармана и не глядя ткнул им в нападавшего…

55.

- Ну ты, Мартин, и мудила, - сказал Ванька, отчаянно морщась и пытаясь подняться.

Он тоже говорил по-русски с акцентом, почти незаметным, но все же. Я вспомнил, как только что думал о своих ассоциациях, связанных с русским матом в устах иностранца, и усмехнулся.

- Еще и ржет, зараза! Кстати, наздар1!

- Откуда ты взялся? – я протянул Ваньке руку, и он с кряхтением встал с асфальта, потирая плечо, - видимо, туда угодил разряд шокера.

- Я б тебе ответил, но не знаю неприличной рифмы к «откуда».

Я знал, но подсказывать не стал. Еще чего!

- Из Москвы, откуда еще. Позвонил матери, она рассказала, что у вас произошло, да? Ты это… Я тебе соболезную. Правда.

- Спасибо. Ты прости, что я так. Не сообразил, что это ты. Подумал, что… Ладно, пойдем.

Ванька подхватил стоящую у двери сумку, и мы вошли в парадное.

- Я тебе позвонил вчера, думал, встретишь на вокзале. Мужик какой-то сказал, что ты будешь вечером, да? Вечером еще раз позвонил – все равно нет. Ну а с мобильника потом уже не стал перезванивать, решил, что сам как-нибудь доберусь.

- Так это ты звонил? – я понял что выражение про гору с плеч не такое уж и преувеличенное. Мне как будто даже стало легче дышать. – А телефон как узнал?

- Ну ты, Мартин, даешь! – присвистнул Ванька, теребя сережку в ухе. – Конечно, мать дала. И адрес. И даже намекнула прозрачно, что не мешало бы к тебе съездить, да? На мобильный тебе пробовал дозвониться – фиг.

- Ну да, у меня же здесь другой номер, местный. Слушай, а я ведь и забыл совсем, что дал крестной адрес и телефон. Прикинь, какие ужасы себе напридумывал, когда Виктор сказал, что кто-то звонил и меня спрашивал.

Лифт не работал, и мы медленно плелись пешком, останавливаясь передохнуть на каждой площадке: Ванька пожаловался, что после удара током у него кружится голова.

- Какие еще ужасы? – не понял он. – И что за Виктор? А еще объясни, плиз, какого хрена ты мне сразу не позвонил, а? Друг называется! Я тебе что, чужой человек? А если б у меня несчастье какое произошло, ты тоже в нору забился бы?

Я почувствовал, что краснею. Мне нечего было ему сказать. Наверно, он прав. А я – нет. Неправ в том, что пытался очертить вокруг себя круг и не пустить в него даже самых близких: крестную, Ваньку, Женю. И пусть даже я рассказал все и Тамаре, и Жене, и даже бате, но все как-то нехотя, словно через силу. Наверно, не только счастье может быть эгоистичным, но и горе: оставьте меня в покое, я скорблю, мне не нужна ничья помощь, и сочувствие тоже не нужно.

- Прости, Вань, - вполне искренне сказал я. – Мне, наверно, после всего этого крышу снесло. Как ты говоришь, забился в нору. Я тебе все расскажу. А Виктор – это друг брата одной моей знакомой девушки. У меня пока живет.

- Кто? – наморщил лоб Ванька. – Живет кто у тебя? Друг, брат или девушка?

- Баран тупой! – фыркнул я. Такой обмен напускными грубостями был у нас в порядке веще. – Брат, конечно. То есть нет, друг брата.

Виктор, на наше счастье, оказался дома. Я познакомил их с Ванькой, потом из кухни появился Кот, потерся о Ванькины брюки, оставляя на них клочья шерсти, и устроился на своем насиженном, точнее, належенном месте под табуреткой.

Отправив Ваньку смывать дорожную грязь, я поставил мобильник на зарядку и позвонил с городского телефона Жене. Она была уже дома, сказала, что пишет отчет о практике, а Маркина так и не нашла. Что-то в ее голосе мне не понравилось.

- Жень, все в порядке? – спросил я встревожено.

- Да, все в порядке, Мартин, - ответила она с преувеличенной радостью в голосе.