В каждой шутке, как говорила мама, есть доля… шутки. А все остальное, к сожалению, правда. Хоть я на чеченца и не похож, но мало ли сочувствующих. Пришел, сумку под стол, сел, потом выскочил, как настеганный, сумку бросил. Ясное дело – сейчас все взлетит на воздух. Правда, по логике вещей я должен был как раз вместе с сумкой и взорваться, но вдруг я не настоящий шахид, а просто так, погулять вышел? Вот и доказывай теперь, что не верблюд. Самое обидное будет, если имущество мое расстреляют при помощи специального робота.
Сирена стихла где-то рядом. Меня рывком подняли с асфальта и попытались куда-то тащить, но я резко дернулся и совершенно неожиданно освободился. Молодой милиционер, наверно, мой ровесник, растерялся и дал мне пару секунд форы. Я влетел вовнутрь, отпихнув опешившего охранника, и бросился к столику, за которым сидел.
- Стой! Стрелять буду! – заорали за спиной.
Выстрел действительно раздался, какой-то тихий и совсем не страшный. Но я уже схватил сумку, рванул молнию и вывалил все свое барахло на пол. Постаравшись при этом, чтобы оно разлетелось как можно более показательно. Разумеется, на самом виду оказались белые трусы с рисунком карточных мастей и дыркой на заднице. После этого я отбросил в сторону пустую сумку и демонстративно уселся на стул. Взгляд упал на след от пули, зацепившей край стола. В глазах потемнело.
Подскочивший милиционер со всей дури вмазал мне по уху и снова уложил носом в пол. Чтобы было веселее, на меня свалился фанерный клоун Рональд, подпиравший стенку рядом со столиком.
- Какого черта? – невнятно заорал я.
- Заткнись! – не слишком дружелюбно посоветовали мне. За чем последовал увесистый пинок под ребра. Интересно, удастся ли отстирать после всего этого светлые джинсы и белую рубашку? И о чем я, собственно, думаю?
- Прекрати, - потребовал другой голос, принадлежащий кому-то постарше и посолиднее. Начальственный голос. – Вытащи его из-под этого чучела.
Меня достали из-под Рональда, рывком перевели в вертикальное положение и грубо пихнули на стул. Усердствовал тот самый молодой милиционер, видимо, обиженный моею прыткостью. Мужчина лет сорока в летнем костюме бегло осмотрел мои вещи, задержавшись взглядом на позорных трусах, и подошел ко мне.
- Зачем вы бросили здесь вещи и побежали?
- Знакомого увидел, - буркнул я, потирая ребра. – Вот и побежал. Не догнал.
- Документы ваши.
Я достал паспорт. Открыв его, мужчина – кем бы он там ни был – поморщился, как от зубной боли. Понятное дело, пинать без серьезных оснований иностранного гражданина – это может быть чревато.
- Простите, господин… - он снова посмотрел в паспорт, - господин Кабичек. Примите мои извинения. Конечно, вы можете жаловаться, ваше право. Но постарайтесь понять…
Интересно, а если б у меня был самый обычный российский паспорт? Или вообще никакого? Вряд ли бы кто-то принес мне извинения. Конечно, утверждать наверняка я не мог, но, судя по читанному на интернетовских форумах, со своими гражданами российская милиция особо не церемонится.
Я сделал вид, что вполне даже стараюсь понять, побросал свои вещи комом обратно в сумку и не глядя подписал какую-то бумажку. Возможно, даже свой смертный приговор – но в тот момент мне было как-то все равно. Во всяком случае, уйти мне никто не препятствовал. Я бросил печальный взгляд на недоеденный чизбургер и вышел на улицу.
20.
Он шел по Среднему проспекту и вдруг почувствовал на себе взгляд. Он всегда чувствовал, когда на него смотрят. Это было примерно так же, как если бы кто-то коснулся рукой его обгоревшей на солнце кожи. Не поднимая головы, скосил глаза. Из-за стекла Макдоналдса на него смотрел сын Ольги и Камила. Смотрел, раскрыв рот, до которого так и не донес булку с котлетой.
Узнал, определенно узнал. |