Да и как мог не запомнить, когда стояли в том дворе, глядя друг другу в глаза. Почему же он все-таки не убил этого щенка? Это ведь было так просто.
Парень сорвался с места, бросив свою котлету, и побежал к выходу. Беги, мальчик, беги.
Он усмехнулся, быстрым шагом зашел за угол и спрятался за выступ подворотни. Так ему был виден проспект, а мальчишка, если пройдет мимо, никак не сможет его заметить. И действительно не заметил. Пролетел мимо, остановился, повертел головой, повернул обратно. Осторожно, прячась за спины прохожих, он пошел за парнем. Тот пробежал в другую сторону, снова остановился, спросил что-то у старухи-побирушки и медленно поплелся обратно к Макдоналдсу.
А дальше начался какой-то непонятный цирк. Похоже, парня, бросившего в кафе свои вещи и удравшего на бешеной скорости, приняли за террориста и изрядно поваляли по земле, пока не разобрались, что к чему. Он стоял в толпе и ждал, чем кончится дело. Парень вышел и поплелся по улице – грязный и растрепанный. Невольно, как привязанный, он пошел следом – до Малого проспекта, где жила Вероника Аркадьевна.
Так вот в чем дело! Этот щенок живет теперь в бабкиной квартире. И что ему здесь надо, спрашивается, почему не живется у себя за границей? Кем там был Камил? Чехом, кажется? Вот и сидели бы у себя в Чехии, а сюда нечему было соваться – ни отцу, ни сыну. Он-то думал, что все, закончилось это дело. Но нет. И как ему жить дальше, зная, что ублюдок Ольги и Камила ходит по тем же самым улицам?
Придется постараться и сделать так, чтобы парень убрался из Питера и больше никогда не возвращался. Может быть, все-таки выследить и прикончить? Но где гарантия, что все получится так же удачно, как и в первый раз?
Его раздирали два противоположных желания. Первое - отправить мальчишку вслед за родителями. Тем более что тот опасен для него – не зря же бросился за ним, оставив и еду, и вещи. Второе – оставить в живых. Не убивать. Почему? Он и сам не знал. И это раздражало, злило, бесило.
Как бы там ни было, он решил, что для начала постарается выяснить, что парень делает в Петербурге и почему не уезжает обратно.
21.
После этой встряски я чувствовал себя потенциальным злодеем, шел, озираясь и ежеминутно ожидая окрика. А уж когда поднимался по лестнице бабушкиного дома – и подавно. Так и казалось, что сейчас откуда-то выскочит взвод бравых милиционеров и арестует меня за проникновение в чужое жилище.
На звук щелкнувшего замка дверь соседней квартиры приоткрылась, над цепочкой показался нос Анны Васильевны. Оглядев меня с ног до головы, она поджала губы и исчезла, даже не поздоровавшись. Вообще, я еще на похоронах и поминках обратил внимание, что она, в отличие от своего мужа, ведет себя по отношению к нам довольно грубо, если не сказать хуже. То ли так она выражала свое отношение к бессердечным людям, бросившим свою маму-тещу-бабушку, то ли надеялась, что бабушка по дружбе завещает ей свою квартиру, но пролетела?
В тесной прихожей пахло пылью. Интересно, в любом жилом помещении так быстро появляется ощущение заброшенности, когда его владелец умирает? Мы были в квартире всего неделю назад, но мне показалось, что сюда никто не заходил по крайне мере полгода. Повсюду пыль, комнатные цветы засохли, тяжелый спертый запах. Впрочем, мама как-то говорила, что во всех старых питерских домах пахнет одинаково – затхло.
Я бросил в кресло свою многострадальную сумку и первым делом открыл форточку в комнате, а потом на кухне. Позвонил в больницу. Медсестра в справочном бодро отрапортовала, что мама по-прежнему в коме, но состояние стабильное. Я спросил, можно ли мне ее увидеть, ну хоть на минутку. Медсестра задумалась, позвонила куда-то по внутреннему телефону и тем же бодрым тоном, навевавшим мысли об армии, ответила, что мне разрешили прийти завтра после обеда.
Конечно, надо было позвонить еще и следователю, но я решил, что на сегодня вполне сыт общением с правоохранительными органами. |