|
– У нее на визитной карточке указано, что она кинезиолог. Ты мне можешь поподробнее рассказать, что это за штука такая? – Я так понимаю, что у самой потерпевшей ты уже спросить не можешь, – усмехнулся Павел. – Хорошо, давай встретимся. Где и когда? – Понимаешь, я сейчас в госпитале. Если бы ты мог сюда приехать, было бы славно. – В госпитале?! Что случилось? – А, ерунда. Ногу сломала, но я уже ходячая, меня через два дня выписывать будут. Так ты приедешь? – Конечно, прямо сейчас. – С работы сбежишь? – рассмеялась Настя. – Начальство не заругает? – Так у меня начальник-то кто? Заточный. Поэтому даже не сомневайся, меня отпустят к тебе по первому требованию. У вас там как, пускают посетителей? – Вообще-то с четырех до восьми, но на оперсостав это не распространяется, так что ко мне пускают всегда. Ко мне вчера даже в десять вечера с работы приходили. Дюжин примчался в госпиталь уже через час. За этот час Настя буквально голову сломала, пытаясь придумать, где бы найти в отделении место для разговора наедине. Днем такое место найти было трудно, поэтому она, превозмогая ужас перед неминуемой болью, натянула теплую куртку и, вооружившись палкой, выползла из корпуса в парк. Куртку ей привез Чистяков еще дней десять назад, когда врач сказал, что ей нужно будет начинать разрабатывать ногу и можно выходить на улицу, но Настя так ни разу ее и не надела. И на свежий воздух вышла за все время пребывания в госпитале в первый раз. Метрах в десяти от выхода из корпуса стояла скамейка – последний оплот. Дальше ей не уйти, нет сил больше терпеть боль. С Павлом она не разминется, он не сможет пройти в корпус никаким другим путем, только мимо нее. Настя устроилась поудобнее, пристроила палку так, чтобы она не свалилась в мокрую от дождя грязь, глубоко вдохнула сырой, пропитанный выхлопными газами воздух. Уже среда. Послезавтра выписка. А вопрос так и висит нерешенным. Сегодня придет мама, но с ней Настя даже разговаривать на эту тему не станет: мама разволнуется, расстроится, начнет сама себя укорять за то, что ремонт в ее квартире так затянулся, и в результате родственники осели у дочери. Правда, узнав, что в пятницу Настю отправляют домой, мама может сама задаться вопросом: а как, собственно, ее дочь будет существовать дальше? Хорошо бы, чтобы к моменту маминого появления в госпитале уже нашлось готовое решение, которое останется только довести до сведения матушки, сопроводив сияющей улыбкой и уверениями, что все образовалось как нельзя лучше. Погруженная в мысли, Настя заметила Дюжина только тогда, когда он подошел к ней вплотную. – О чем мечтаешь, красавица? – весело спросил он. – О жилье, – честно брякнула Настя, не успев перестроиться. – И в чем проблема? Выслушав Настины причитания на тему временных трудностей с местом проживания, Павел широко улыбнулся: – Могу предложить роскошный вариант. Тебя он должен устроить на все сто. Только не говори сразу «нет», сначала выслушай. – Давай, – загорелась Настя. Господи, неужели проблема может разрешиться вот так просто, одним махом? Она голову сломала в поисках решения, а нужно всего-то было позвонить Паше Дюжину. Интересно, что он сейчас предложит? – Есть пустая дача… – Нет! – тут же выкрикнула она. – Настя, мы же договорились, – с упреком сказал Дюжин. – Нет, Паша, дальше я и слушать не хочу. Никаких дач, никаких загородов. Я этого не вынесу. – Да почему же? Ты что, никогда на даче не жила? – Не жила, только в гости ездила, и то редко. |
