Это было важно, хотя Рост еще не знал, когда и как использует это знание.

    – Как тогда, когда ты их предводителю шею сломал?

    – Тогда был поединок, а тут война... И все равно, дерется почти всегда один.

    Голос старшины слабел. Словно Квадратный уходил куда-то вдаль, хотя на самом деле оставался на месте, в кровати перед Ростом.

    – Ну все, Гринев, – снова приняла боевой настрой фельдшерица. – Ругаетесь вы хорошо, решительно, но я в самом деле больше не могу вам позволить... его мучить.

    – Ладно, уходим. – Он стал поворачиваться, как вдруг Квадратный снова схватил его за руку.

    – Рост, ты мои доспехи сбереги. Не дай растащить, я три комплекта поменял, пока этих добился. Сбереги, хорошо?

    – Ты, главное, поправляйся. А доспехи попытаюсь сберечь. Со своими рядом буду держать.

    Они вышли с Каратаевым. В коридоре оказался и Герундий, который держал небольшой факел. С таким факелом ходил по темным коридорам крепости только Каратаев. Все остальные перемещались в темноте или. если было необходимо, носили тоненькие, экономные лучины.

    – Я так и не понял, почему мокроступы ему не нравятся? – начал было “начальственный” разговор Каратаев, но откуда-то сверху послышались быстрые шаги.

    И Рост сразу понял, что нужно спешить в ту сторону. Он и поспешил, не успев ответить, хотя ответа, собственно, и не требовалось.

    Это был Михайлов. При свете дня его конопатую до невозможности рожу украшали еще и подростковые прыщики.

    – Что случилось?

    – Пернатые вокруг крепости. Много.

    Михайлова послали с верхней наблюдательной башенки, и сделали это по инструкции – уж очень здорово изменилась обстановка. Собственно, она изменилась кардинально.

    Когда Рост поднялся и стал осматриваться, везде, куда бы он ни поворачивал голову, он видел только пернатых в боевой раскраске. Они стояли на окрестных болотинах, лужках, камнях и торфяных проплешинах, потрясали в воздухе оружием и что-то скандировали. К сожалению, их гомон сливался в однотонный звук. Больше всего это напоминало букву “у”, которую произносили экспрессивно и протяжно, агрессивно и со значением.

    – Чего это они? – поинтересовался Каратаев. Герундий вдруг произнес:

    – Тысячи три... Я имею в виду, их тут собралось. Рост прикинул на глазок пернатые полчища:

    – Тысяч пять, а может, даже больше.

    – Пять шестьсот, – с заметным одобрением отозвалась ефрейтор Михайлова, появившись откуда-то сбоку.

    – И все равно, – заговорил Каратаев. – Что они нам сделают? Пойдут в атаку – так мы из них торфу наделаем.

    Он рассмеялся. Но Ростик знал, что все это не просто. Он посмотрел на Каратаева даже с каким-то сожалением, словно ему вдруг открылось, что тот никогда по-настоящему уже не научится понимать этот мир.

    – Они не пойдут. Они сделают что-то такое, чего мы не ожидаем.

    – Что? – Каратаев поперхнулся своим смехом. – Что они сделают?

    Но Рост не ответил, он ушел, попросив звать его, если ситуация изменится. Но ситуация изменилась не сразу. Все войско пернатых, окруживших крепость, присело на траву, устроилось в тени щитов, надетых на копья, самые наглые даже попробовали кидать в крепость камни, но, когда некоторых из них уложили стрелки со своих постов, тоже угомонились.