– Дошел. – Старшина был печален. – Теперь буду жить,

    – Судьба, – отозвался Ростик. – Вернее, твое счастье.

    – Счастье? – переспросил его Квадратный. – Военное счастье... – И снова лихорадочно, как в полуосознанном бреду; – Бывает военное счастье – устроил засаду, а туда целый батальон пернатых попал. А бывает – просто дошел. Все погибли, а ты... – Он снова закашлялся. – Понимаю. Только я не просил.

    Его наконец освободили от железок. Фельдшер кончила мыть руки в углу и повернулась к каменному операционному столу.

    – Лучше бы у меня не было этого счастья.

    – Ну зачем ты так? – спросил Ростик – Поправишься, наваляешь этим пернатым – своих не узнают. Вместе наваляем.

    – Наваляем... – Старшина попробовал улыбнуться. – А знаешь, есть закон этого военного счастья, черт бы его... Знаешь закон?

    – Хватит с законами, – резко отозвалась фельдшер. – Ребята, добавьте света, как только сможете. Видите, мне его по кусочкам склеивать придется.

    – Закон прост, – все еще говорил Квадратный, каким-то неестественным, судорожным усилием пытаясь улыбнуться. – Делай, что должен, и будь что будет... Понимаешь, Ростик, делай, что должен,

    – Я понимаю. – Рост сжал его руку. Потом вдруг осознал, что ему кто-то протягивает алюминиевую, сделанную еще на Земле кружку с разведенным спиртом. Его было столько, что можно было свалить с ног двара. – На, выпей, вместо анестезии будет,

    – Да я уже и так ничего не чувствую.

    – Выпей. Тебя долго будут собирать. Так все-таки полегче.

    Но выпить старшина уже не смог. Он просто потерял сознание, словно кто-то задул фитилек масляного светильничка.

    3

    Через несколько дней стало ясно, что Квадратный выживет. Фельдшерица – старая, какая-то прокуренная, хотя она почти и не курила, тетка – сиплым голосом объявила Ростику, что такой живучести она еще не видела. В ее голосе даже звучало что-то вроде осуждения, словно она досадовала, что старшина опроверг одно из ее самых выношенных и лелеемых представлений о мире.

    А через неделю Ростик застал его бодрствующим, когда зашел в лазарет поутру. Квадратный лежал на каменной кровати с высоко поднятой подушкой и сосал через резиновый медицинский катетер какую-то жидкость из стоящей рядом кружки. Напротив него пристроилась одна из солдатских девушек и смотрела на него так умильно, словно собиралась съесть, как только он прикончит свой завтрак.

    Рост вздохнул. Ему не нравилось, что он командует каким-то амурным табором, а не гарнизоном, но ничего поделать с этим было уже невозможно. А может, так и должно было выйти, вот только... Не во время поражений и обязательных, неизбежных потерь.

    – Ты как? – спросил он на всякий случай старшину.

    Тот не ответил, лишь бледно улыбнулся и движением ресниц указал девушке на трубку. Та быстренько убрала устройство и даже отставила его подальше, словно Ростик мог одним махом осушить с такой любовью и старанием сваренный бульон.

    – Я пока приказал на работу никого не выводить. Сидим, ждем. – Он подумал. – Чего ждем? Может, ты объяснишь, разведчик?

    – Жди, – через силу прошептал старшина. Больше он ничего добавлять не стал. Наверное, просто не мог.

    – Тебе-то здорово, – решил деланно позлиться Ростик.