— Что там у тебя? — спросил я. — Пистолет?

— Ты меня уболтал, — ответил Валера, доставая небольшой сложенный квадратом розовый листок. — Я дам тебе возможность прижать твоего Лешку к стене. Я даже постараюсь помочь тебе это сделать. Но только после десятого сентября, то есть послезавтра. Одиннадцатого я жду тебя, мы оба раскроем карты, обменяемся опытом и заключим долгосрочный союз. Договорилась?

— Почему именно после десятого?

— Потому что завтра у меня будет очень много работы.

— Это связано с делом Милосердовой?

— В какой-то степени. Во всяком случае таких агрессивных типов вроде тебя к нашим объектам нельзя допускать даже на пушечный выстрел… Держи!

Я взял протянутый мне листок и развернул его. Это были театральные билеты.

— Мы что, будем брать Большой театр? Валера от души рассмеялся.

— Чтобы ты не мучился от безделья и не искал на свою голову приключений, сходи-ка с Анютой на «Евгения Онегина». Послушай прекраснее пение, попей в буфете коньячку. Места, между прочим, рядом с президентской ложей.

— Ура! — воскликнула Анна. — Я сто лет не была на опере в Большом. Наконец-то я надену свое новое платье!

Я посмотрел на фиолетовый штамп с обозначенной на нем ценой.

— Ты что ж, специально для нас их покупал?

Валера сделал неопределенное движение рукой.

— На работе распространяли. Я хотел с женой сходить, но вышла накладка. Именно в этот день и этот час. М— Да…

Я опять посмотрел на билеты.

— Десятое сентября, девятнадцать ноль-ноль… А что должно произойти в этот день и час?

— Как что? — улыбнулся Валера. — Погаснет свет, поднимется занавес, публика зааплодирует.

— Решено! — сказала Анна и взяла у меня билеты. — Мы идем на «Евгения Онегина». Кажется, такая традиция была у Шерлока Холмса и Ватсона: раскрыв преступление, они отправ-

лялись в оперу.

— Значит, договорились? — подытожил Нефедов, поднимаясь из-за стола. — Одиннадцатого утром я жду твоего звонка.

— Договорились, — рассеянно ответил я. — Одиннадцатого утром…

Валера отказался от испеченного Анной «Наполеона» с вишневым ликером и, поцеловав хозяйке руку, вышел из квартиры.

Анна села напротив меня, рассматривая мое лицо.

— Ну, что ты еще надумал?

— Ты знаешь, что произойдет завтра в девятнадцать ноль-ноль?

— Погаснет свет, — произнесла Анна, не сводя с меня глаз. — Опустятся шторы. Откинется одеяло.

— Это может произойти и сегодня.

— Я надеюсь.

— А завтра в это время они будут брать Милосердова с сестрой. Мы с тобой раскрутили всю эту мафию, а они сами, без нашего участия, будут ее брать. Снимут сливки. Пожнут лавры!

Я встал из-за стола и стал ходить по комнате, благо она была большой и я не слишком часто мелькал перед глазами Анны.

— Мы с тобой — никто! — громко говорил я.