— Ты это серьезно говоришь?

— Вполне. И по той причине, что ты балуешься, а я работаю.

— Какое же это баловство! — вмешалась Анна, бросившись мне на помощь. — А ты знаешь, сколько раз он жизнью рисковал, ходил по краю пропасти?! Сколько раз его пытались подставить, убить и только чудо спасало?!

— Знаю, — ответил Валера. — Я все знаю. А вот ты не знаешь, сколько раз я клялся набить Кириллу физиономию за эти игры.

Что Валера хорошо умел, так это говорить спокойным, будничным тоном о том, о чем я бы на его месте мог только кричать.

— Кирилл был всего лишь нашей тенью, — продолжал Нефедов, обращаясь к Анне, словно меня не было рядом. — Где-то он шел по нашим следам, где-то мы — по его, но в отличие от нас он действовал грубее, лез напролом, как бык на красную тряпку.

— Тем не менее, — напомнил я о своем существовании, — я и Анна до сих пор живы, а преступление раскрыто.

— Я не ставлю под сомнение талант, ум и храбрость, которыми ты не обделен, — повернулся ко мне Нефедов. — Но у тебя нет главного.

— Чего же?

— Права определять вину людей и наказывать их. И ты сам это понял и потому позвонил мне. Твоя миссия закончена. Ты раскрыл преступление, поставил об этом в известность органы безопасности. Все, спасибо. Жму руку. С меня ценный подарок… А почему мы не пьем?

Представляю, какое было бы выражение лица у Колумба, если бы он после долгих месяцев трудного плавания высадился на «терра инкогнита» и увидел, что испанцы давно открыли и обжили эту землю. Подобный шок, наверное, испытал английский полярник Роберт Скотт, когда добрел до Южного полюса и увидел там норвежский флаг, водруженный экспедицией соперников месяцем раньше. Я не знал что ответить и маргинально поднял рюмку. Валера сочувствующе подмигнул мне. Анна, поддерживая Нефедова, протянула к его рюмке свой фужер с вином. Тонко зазвенел хрусталь.

Я, как сказал бы программист, «завис». Мои пальцы занемели от ледяной водки. Анна и Не федов тоже замерли с протянутыми ко мне руками. Они сейчас были похожи на скульптуру «Рабочий и крестьянка».

— Ну!. — поторопил меня Нефедов.

Когда столкновение наших рюмок, казалось, было уже неизбежно, я поставил свою на стол.

— Нет, я так не могу!

— Ну вот! — произнесла Анна и тоже поставила бокал. — Так всегда. Я уже привыкла.

— Не могу, — повторил я и, чтобы не обидеть компанию, с ходу сочинил версию: — Моим далеким предком был грузин. Во мне плещется горячая кровь. Потому я никогда не прощаю тому, кто меня хоть раз обманул или унизил. — Кажется, у меня появился грузинский акцент. — Я найду Лешку, прижму его к стене, чтобы он задрыгал лапками, да вразумительно объясню ему, кто из нас мужчина, а кто шакал. А потом возьму за ухо и отведу к тому, у кого, как говорит Валера, есть право наказывать.

— Может, его в самом деле арестовать? — спросил Нефедов у Анны.

— Арестуй, — согласилась она.

— Валяй! — кивнул я, в одиночку выпивая водку и закусывая зеленым луком. — Доставай наручники, вызывай наряд.

Нефедов сунул руку в нагрудный карман пиджака.

— Что там у тебя? — спросил я.