Когда основной беспорядок был устранен, я перевел взгляд на своего «гостя». Это был мужчина средних лет с острыми чертами лица и глубокими морщинами вокруг глаз, словно он часто щурился. Его волосы, темные с проседью, были коротко подстрижены, а на подбородке виднелась аккуратная бородка.

С трудом, но мне удалось усадить его за небольшой столик у окна и освободить от веревок, которые я спрятал подальше. Я подложил под его голову подушку, чтобы он не сползал, и сунул в руку чашку с водой. Затем я сменил пропитавшуюся потом рубашку и, тяжело выдохнув, уселся напротив, ожидая, когда он наконец-то придет в себя.

Прошло около часа, прежде чем мужчина начал подавать первые признаки жизни. Его веки задрожали, и он медленно открыл глаза. Взгляд его был мутным, но постепенно прояснялся. Наконец, мужчина сфокусировался на мне, и в его глазах промелькнуло удивление, сменившееся, впрочем, недовольством.

— Где я? Что случилось? — спросил он хриплым голосом, оглядываясь по сторонам.

Я постарался придать своему лицу самое невинное выражение, на которое только был способен.

— Вы пришли ко мне, сказали, что устали и хотите вздремнуть, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал по-детски наивно. Не отводить взгляд, я сказал! Не отводить! Мои глаза кристально честные и наивные, какие могут быть только у ребенка. — Вы также упомянули, что вас прислал мой отец, граф Темников.

Мужчина нахмурился, закряхтел, морщась от боли. Он поднял руку к голове и, нащупав рану, которую я никак не мог скрыть, поэтому даже не пытался, посмотрел на свои пальцы, испачканные кровью. Глаза его сузились, когда он снова перевел взгляд на меня.

— Уснул, говоришь? — произнес мой будущий учитель с явным сомнением в голосе.

Я лишь пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более невинно. Ситуация была настолько нелепой, что я с трудом сдерживал смех, правда, скорее, нервный. Взрослый мужчина, явно опытный и умный, оказался в такой ситуации.

Мой ночной гость, похоже, не был удовлетворен ответом. Он встал, слегка пошатываясь, и начал осматривать комнату. Его взгляд остановился на одной из полок, где лежало чистое полотенце. Не спрашивая разрешения, он схватил его и прижал к ране на голове.

— Меня, действительно, прислал твой отец, — сказал он, все также морщась. — Меня зовут Андрей Павлович Соколов. Отныне я буду твоим учителем.

Я изобразил удивление на лице.

— Если вас прислал отец, то почему вы пробирались ко мне, как вор, посреди ночи? — прямо спросил я, как это могут делать дети, не смущаясь, и с любопытством во взгляде.

Андрей Павлович отвел взгляд в сторону и потер переносицу, словно собираясь с мыслями.

— Видишь ли, — начал он, явно подбирая слова, — твоя бабушка… она не очень меня жалует. Я не хотел, чтобы она узнала о моем прибытии раньше времени.

Я едва сдержал смешок. Хотя, его тоже можно понять. Казалось, что порой Валентина Андреевна была страшнее самого императора. И пусть последнего я никогда не видел, но мне и бабушки хватало.

— Но разве это правильно? — развел я руками. — Если отец отправил вас как учителя, разве не следует прийти в дом по всем правилам, с приветствием и поклонами? Тем более, такими действиями вы только навлечете на себя гнев бабушки. Она ведь считает, что этикет очень важен.

Я сделал драматическую паузу, а затем добавил шепотом:

— А то знаете, когда бабушка злится, она становится страшной женщиной. Возможно, даже смертельно опасной!

Глаза Андрея Павловича расширились от удивления. Было забавно наблюдать, как взрослый мужчина всерьез воспринимает слова ребенка — он даже слегка побледнел.