На следующее утро мы с Соколовым стояли у ворот поместья. Машина, которая должна была увезти его в столицу, уже ждала.

— Ну что ж, — сказал он, глядя на меня с гордостью, — должен признать, ты превзошел все мои ожидания. Я до сих пор удивлен, что ты смог распознать состав яда, которым я травил тебя целый год. Его рецепт, между прочим, никто кроме нас двоих не знает.

— У меня был хороший учитель, — я скромно улыбнулся.

Андрей Павлович рассмеялся, но тут же поморщился, видимо, все еще чувствуя последствия вчерашнего отравления.

— Да уж, ученик превзошел учителя. Что ж, Максим, я горжусь тобой. Ты многому научился за этот год. Настоящий сын своей матери!

Тут я безо всяких подначиваний низко поклонился, выражая свое глубочайшее и искреннее уважение.

— Благодарю вас за все, учитель. Ваши уроки были очень полезными и, надеюсь, помогут мне в выживании.

Соколов усмехнулся, затем он полез во внутренний карман своего камзола и достал оттуда небольшой металлический предмет.

— Вот, возьми, — сказал он, протягивая мне жетон. — Это мой знак представителя судебного бюро. Ты заслужил его.

Я с трепетом взял жетон. Он был тяжелее, чем я ожидал, и приятно холодил ладонь.

— Этот жетон позволит тебе войти в Судебное Бюро, если вдруг понадобится помощь, — объяснил Соколов. — Столица — небезопасное место. Лучше бы тебе, конечно, ее сторониться, но если вдруг ты посетишь ее, не забудь навестить старого судмедэксперта.

Да, как будто меня может миновать такая участь. Я, может, и выглядел как ребенок, но все прекрасно понимал и знал, для чего мне прививали иммунитет к ядам. Столица, действительно, опасное место, особенно, когда ты сын влиятельной фигуры.

— Спасибо, учитель, — искренне поблагодарил я. — Я буду хранить его как зеницу ока.

Мы обменялись еще несколькими словами, и Андрей Павлович сел в машину. Я смотрел, как необычно выглядящий для прошлого меня транспорт удаляется по дороге, увозя моего эксцентричного наставника. Часть меня была рада, что изнурительные уроки закончились, но другая часть уже начинала скучать по нашим безумным экспериментам.

Теперь моим единственным учителем оставался дядя Эдвард. Я вздохнул, представляя, какие испытания ждут меня впереди — ведь теперь мы могли заниматься дольше, если не учитывать, конечно, моей обычной учебной занятости.

* * *

Годы летели незаметно. Каждый день был наполнен тренировками, учебой и новыми открытиями. Дядя Эд оказался не менее требовательным учителем, чем Соколов, но его методы были совершенно иными. Он учил меня не только контролировать ману, но и понимать ее природу, чувствовать ее течение в мире вокруг нас.

Правда, зачастую это преподносилось через боль и изнурительные физические тренировки, а также спарринги.

Тогда я впервые узнал, что дядя слепой. И это, признаться, меня настолько потрясло, что я неделю ходил как в воду опущенный. Подумать только. Слепой человек каждый день ронял меня спиной на землю. Всегда знал, где я нахожусь, и, что самое необычное, он предельно точно знал, кто именно находится перед ним.

Со временем я начал замечать, как меняюсь и сам, благодаря его тренировкам. Мое тело стало сильным и выносливым, разум — острым и гибким. Я научился использовать простейшие слова, облачая их в силу.

Но самое главное — я начал понимать, насколько глубоко магия пронизывает этот мир. Она была везде: в шелесте листьев, в дуновении ветра, в каплях дождя. И чем больше я учился, тем яснее осознавал, как мало еще знаю. Возможно, это и нужно, чтобы стать магом?

Так пролетели еще девять лет. Девять лет учебы с лучшими учителями Дальнего Востока по всевозможным наукам, ведь школьную программу никто не отменял, ну и, конечно же, обучение магии с дядюшкой Эдом, который за эти годы совершенно не поменялся внешне.