Не тратя времени на поиски обуви, она ступила босыми ногами на пол, помчала в сторону детской. Может здесь? Может Ярослав перенес маленькую сюда, а сам уехал? Обещал вчера остаться, но она ведь просила до утра, а не до того времени, как проснется…

В детской было пусто. Только начавший сменяться досадой страх снова вернулся, а потом Саша услышала смех на кухне. Детский, а еще…

— Нет, малявка, сегодня только каша. Никаких тостов и варенья тоже никакого, — Лиза восседала на своем любимом высоком стуле, обижено надув губы, а рядом стоял… Яр.

— Мамацька! — первой ее увидела именно дочь. Улыбнулась, протянула к отцу руки, требуя срочно транспортировать к Саше. Но он поступил не так — опустил перед ребенком тарелку с кашей, вручил ложку, а потом повернулся к застывшей жене.

— Что? — подошел, поцеловал в щеку. — Умывайся, а потом позавтракаем.

Механически кивнув, Саша развернулась, поплелась в ванную. Умыться она смогла только потому, что эти отточенные с детства движения не требовали от нее никаких умственных действий, мозг в данный момент анализировал другое.

Она вернулась в кухню тогда, когда наевшись, Лиза уже активно размазывала остатки каши по подносу, а Ярослав с совершенно спокойным выражением лица следил за этим безобразием.

— Ты же уехал.

Саша опустилась на ближайший стул, разглядывая мужа совсем уж подозрительно.

— Уехал, а теперь вернулся, — Яр усмехнулся, отвлекся от дочери, подошел к Саше. — Но могу опять уехать, если выгонишь.

— Куда?

— Куда выгонишь? Не знаю, это уже сама решай.

— Зачем? — Саша чувствовала себя как‑то слишком уж глупо, осознавала, что тормозит, но сложить в голове дважды два не могла. — Самарский! — а вот Яр этой растерянностью наслаждался. Улыбнулся, чуть наклонился, касаясь гладковыбритой щекой нежной кожи на шее жены.

— Что, малышка? Ты же сама вчера сказала, что без меня плохо. А я — идиот.

— Я такое сказала? Об идиоте?

— Нет, об идиоте это уже я. И я пообещал, что…

— Что перестанешь быть идиотом?

Самарский задумался, чуть прищурился.

— Ну, в принципе, да.

— А чемодан?

— В прихожей.

— Когда успел?

— Ночью.

Саша кивнула, чувствуя, как внутри все начинает клокотать. Пожалуй, для порядка стоило бы обидеться. Продемонстрировать гордость, сказать, что теперь время нужно уже ей, но какой в этом смысл? Если ей ни черта не нужно. Ей нужно, чтоб вот так было каждое утро. Он, она, Лиза, овсянка. Только без чемодана.

— Пустишь? — единственное, что Самарский пока так и не научился — читать ее мысли, потому ждал реакции, опасаясь. Зря.

Ничего толкового сказать Саша так и не смогла. Просто повисла на шее, зацеловала, еле сдержалась от того, чтобы не запищать, боясь, что может напугать Лизу.

Лиза не испугалась. Просто сначала не поняла, что происходит, а потом… В общем, писк был. Лизин, Сашин, сдержался только Яр. И то — из последних сил, так его девочки умели заразительно радоваться.

С завтраком сложилось только у Лизы. Яр не мог есть, когда Саша смотрела на него так, а сама Саша отказывалась есть напрочь. Сидела, смотрела, улыбалась.

— Я могу из ложечки, как Лизу, — Яр поднес к губам жены наполненную кашей ложку, которую Саша благосклонно приняла.

— Ты точно больше не сбежишь?

— Куда я сбегу, Сашка? Скорей сам запрусь и вас запру.