— Давай зайдем потом, — Сергей скривился от увиденной картины. Почему‑то этого урода ему все равно было жалко. Когда‑то такой самоуверенный, борзый, готовый идти на риск, теперь он выглядел как живой труп. Даже не выглядел. Он и был живым трупом. Это знали все, но главное — знал даже он.

— Сам потом будешь заходить. А мне посрать, не собираюсь тусоваться в подвалах, в ожидании, когда этот гондольер оклемается. Слышишь меня, Куба?

Дима неуверенно кивнул. Слышал. Где‑то далеко — далеко, кажется, в своей голове, слышал какой‑то голос. Точно не видел того, кто говорит, но что‑то слышал.

— Вот и славно, — не выпуская полы грязной футболки из пальцев, Ждан заглянул в пустые глаза. — Будешь отрабатывать. Пойдешь на дело. В случае чего, тебя не жалко. Даже не пытайся выкинуть какой‑то фортель, Куба. Пожалеешь. А если все сделаешь правильно — вернешься сюда. В свой любимый дом. Это ведь твой дом теперь, гнида. Вот эта вонючая конура. Такая же вонючая, как ты сам. Так вот, сделаешь все правильно — вернешься сюда, живым…

Отпустив футболку, Ждан проследил за тем, как пленник сползает, утыкается лицом в топчан. Вряд ли он сейчас может хоть что‑то понять. Но Ждану это было не важно. Главное, в глазах прихвостней он не будет выглядеть идиотом.

Развернувшись, мужчина вышел из подвала, не оборачиваясь, обратился к Сергею.

— Дождешься, когда оклемается. Потом сам все объяснишь. Делай это доходчиво. Не хочу, чтоб этот урод опять налажал.

— Хорошо, — триумф сдержать Сергею было сложно. Идиот сам, своим же приказом, упростил задачу.

— Только без глупостей, — когда Жданов обернулся, увидел на лице Серого спокойствие. Спокойствие, да и только.

— Конечно, — смиренный кивок и они вновь идут вперед по коридору в том же порядке: Ждан, за ним его охранники, сзади — Серый, разглядывающий спину уверенно шагающего человека. Ему осталось шагать вот так не долго. Очень — очень не долго.

Дима лежал на жестком матрасе, закрыв руками лицо. В его коморке забыли выключить свет, а теперь этот самый свет жутко резал глаза. Скрючившись, Ермолов пытался закрыться от него как можно надежней, но и это было сложно. Тело ныло.

Периодически бить его никогда не забывали. Кормить — да, могли забыть. А вот били часто и продуктивно.

Дебильно складывается жизнь… Когда‑то он сам так настаивал на том, чтобы их заложницу содержали в подобных условиях. Подвал, угрозы, а то и физическое воздействие. Тогда ему казалось, это возымеет действие. А теперь… Он на своей шкуре ощущает, насколько это действенно.

Заслышав звук щелчка замка, Дима снова скривился, издавая протяжный стон. Он устал бояться, а не бояться не мог. Не мог не думать о том, что когда‑то придут не просто бить, а порешить. Не мог не жалеть о том, каким лохом оказался. Не мог не вспоминать о той своей жизни, в которой подобное с ним бы не случилось, в которой можно было спрятаться за спину Яра… Чертов Яр.

— Оклемался? — голос вошедшего показался Диме знакомым. А ведь те, которые приходят напомнить, за что и зачем он тут сидит, обычно не разговаривают.

Его руки силой отлепили от лица. Нет, Дима, конечно, сопротивлялся, но толку‑то? Все равно поднимут, потом пройдутся ногами по телу, лицо не тронут… почему‑то.

— Ты хоть не сдох еще?

Свет жутко резал глаза, на них даже выступили слезы.

— Смотри на меня, — вошедший приказал, а Дима просто не мог. Не мог открыть глаза, из которых почему‑то лились слезы. — Открой глаза, придурок.