— Осторожнее!

— Да ничего с платьем не сделается! — с досадой повела плечами Алиса. — Тесное, аж больно!

— Совсем оно не тесное, просто кромка врезается, — Фири аккуратно подтянула кружево края повыше. — Вот так лучше?

— Лучше. Хорошо, что к нему корсет не прилагается, — проворчала Алиса.

В дверь постучали. Фириель кивком велела горничной открыть, а сама принялась застёгивать бесконечные пуговички на спине платья невесты. Тиннель пошепталась со стучавшим и обернулась с выражением тихого ужаса на лице:

— Это церемониймейстер! Пора! Все ждут!

— Ой, ещё не готово! Ещё пять минуточек! — вскрикнула Фириель и попросила: — Будь добра, подбери живот немножечко, не сходится!

Алиса вдохнула, задержав воздух в лёгких, и почувствовала, как кружится голова. А с головой и вся комната. И оперлась о столик:

— Что-то мне… неважно…

Глаза закрылись сами собой. А когда Алиса открыла их, она лежала на полу, возле неё суетились обе девушки — одна с мокрым полотенцем, другая с пузырьком вонючей жидкости, которую подсовывала под нос.

— Что за гадость? — поморщилась Алиса, приподнявшись на локте.

— Нюхательные соли, ваша милость, — ответила горничная. — Что же вы нас так пугаете? Нервничаете из-за свадьбы, наверное, да?

— Алиса, ты в порядке, скажи мне? — Фири выглядела всполошённой. — Позвать лекаря? Что случилось?

— Ничего, — буркнула Алиса, вставая. — Всё нормально.

— Всё прекрасно! У Ностра-Дамнии скоро будет наследник! — чуть ли не пропела радостная горничная.

Вот дура! Откуда бы взяться наследнику? С этой ночи, что ли? Как в том анекдоте: хотите, чтобы через полчаса ещё и видно было! А тогда, на даче, они презервативом пользовались. Или не пользовались?

Алиса приложила руку к груди, пытаясь унять вдруг заколотившееся сердце. Ерунда какая-то! Не могла она забеременеть вот так, с первого раза! Надо спросить у Фера, надевал ли он резинку, а то у неё провал в мозгах был… Тьфу ты, как не вовремя! Если беременна, что делать-то?

Фириель в это время отчитала Тини грозно звенящим голосом, а напоследок строго-настрого запретила болтать о глупостях. Если что, ариго сам объявит всем счастливую новость, а служанкам полагается слышать и молчать.

— Я же не нарочно, — обиженно пробурчала Тиннель. — Я же радуюсь за наших правителей…

В дверь снова постучали. Фири покачала головой:

— Надо идти, Алиса. Ты точно в порядке? Хочешь, я скажу, что тебе нездоровится?

— Нет уж, пора так пора! — решительно выпрямилась Алиса. Горничная присела к её ногам, по очереди надела на ступни синие тряпичные туфли с кожаной подошвой и завязала ленточками на щиколотках. Алиса глубоко вздохнула, как будто это могло придать ей сил, и двинулась к двери.

В коридоре их ждали двое. Жутко парадный Леви в бархатном бордовом камзоле и точно таких же коротких дутых штанах, на голове его красовался берет с длиннющим пером то ли фазана, то ли павлина. И совершенно обычный Валь в своей меховой куртке (спит он тоже в ней, наверное), с ножами на ремне, в высокой шапке из бобра (у мамы такая осталась из далёких девяностых) и с очень серьёзным лицом. Алиса улыбнулась им обоим, скорее чтобы подбодрить саму себя, чем для приветствия, и спросила:

— Вы меня поведёте к алтарю?

— Я церемониймейстер, — учтиво поклонился Леви, — а он поведёт, поскольку твоего отца здесь нет.