Уоррен сжал кулаки.

– Как?

Он смотрел немигающим взглядом.

– Подумай.

Лорел растерялась. Она еще не поняла логических правил мира, где смерть безжалостна и неотвратима.

– Не знаю.

– Ты спрашивала, зачем мне оружие.

У нее засосало под ложечкой.

– О Господи! Уоррен, ты бы не сделал этого!

– Думаешь, я хотел остаться в памяти сына безволосым скелетом, который испражняется под себя и не способен самостоятельно поднести ко рту ложку? Оболочкой человека, лишенной речи и памяти? Нет, спасибо.

– Не говори так, пожалуйста.

– А что? Хочешь сделать вид, что все кончилось бы по-другому?

– Не могу поверить, что тебе пришлось справляться с этим в одиночку.

– Лорел, любой человек остается наедине с болезнью. Иногда рядом люди, только и всего. Никто не может по-настоящему помочь.

– Ты ошибаешься, – возразила она, надеясь, что ее убежденность не слишком наивна. – Ты должен разрешить кому-то тебе помочь. Должен хотеть, чтобы тебе помогли.

На лице Уоррена появилось выражение почти мальчишеской робости.

– Ну… я не так устроен.

– Знаю. Может, пора меняться? Хоть чуточку?

– Не могу. Я должен разобраться с этим сам.

– Как сейчас? Посмотри на меня, Уоррен. Это безумие.

– Нет. Я просто не предвидел твоего предательства. А ведь должен был. Но я был занят. Разве не смешно? Я тратил последние месяцы жизни на то, чтобы обеспечить женщину, которая давно меня разлюбила.

– Это неправда.

Он снова посмотрел на нее взглядом человека, лишенного всех иллюзий.

– Неужели?

– Я всегда тебя любила, Уоррен. Мне хотелось, чтобы ты раскрылся, позволил любить себя, а ты не мог. Это не твоя вина… Думаю, отец хотел сделать из тебя крутого парня и так хорошо потрудился, что ты просто не умеешь быть мягким и беззащитным. А когда заковываешь себя в такую кольчугу, любовь не может проникнуть внутрь.

– Или выйти наружу. Так?

Она печально кивнула.

– И что теперь?

Лорел опустила голову, пытаясь подобрать нужные слова, объяснить, что она чувствует.

– Не знаю. Нам нужно объединиться и вместе противостоять твоей болезни.

Он рассмеялся:

– А ты все не сдаешься, да? Никак не перестанешь притворяться, что мир на самом деле не такой, какой он есть?

– Пока живешь, надо надеяться. Банально, не спорю, но я в это верю. И, видит Бог, ты настоящий боец.

Уоррен провел ребром ладони, как ножом, по горлу.

– Было бы чудом победить рак, Лорел. На земле есть люди, которые заслуживают чудес гораздо больше, чем я. Да и чем бы все закончилось? Ты любишь другого.

Не в силах больше лгать, она посмотрела ему в глаза.

– Я не знаю. Чувствую, будто мир перевернулся. Я ведь не подозревала, что происходит.

– Значит, теперь, когда ты знаешь, что я умираю, ты меня снова любишь?

Что она могла ответить?

Уоррен наклонил голову, словно прислушиваясь к тихим, еле различимым звукам.

– Слишком поздно. Сейчас я это понимаю. Вначале еще есть какие-то возможности, но потом исчезают и они. Если ты не успел ничего предпринять, пока дверь открыта, она может захлопнуться навсегда. Такова жизнь. Если о чем-то мечтаешь в молодости, лучше действовать сразу, иначе все шансы будут потеряны. В тридцать пять уже не установить мировой рекорд в спринте, не стать рок-звездой или профессиональным бейсболистом в сорок пять.