– Напрасно вы его так.

– Почему?

– Он всего навсего хотел стащить ваш бумажник.

– А я всего навсего хотел его сохранить.

– Он может подать в суд.

– Может, – согласился Уильямс.

Неподалеку от эскалатора раздался визгливый крик:

– Моя нога! Застряла в этом чертовом эскалаторе! Я привлеку к ответственности этого сукина сына!

– Пока он меня не привлек, – усмехнулся Римо, протягивая руку за ключами.

– Я еще не все рассказал вам о проблемах безопасности, – остановил его служащий.

– У меня же есть брошюрка, забыли?

Тот тем не менее продолжал:

– Если по пути из аэропорта вас будут таранить сзади или кто то попытается оттеснить на обочину, ни в коем случае не останавливайтесь. А если вас все же вынудят остановиться, не вылезайте из машины.

– Понял, – сказал Уильямс, расписываясь в карточке регистрации.

– Машина будет ждать вас на стоянке. В целях безопасности наши машины больше не украшают эмблемой компании «Мэвис».

– Сколько ваших клиентов погибло до того, как руководство решилось на такое новшество? – спросил Римо.

– Сначала наши доходы за месяц упали на тридцать процентов, а уж потом... – признался служащий.

По пути к стоянке Уильямс купил шесть самых больших чемоданов из ярко красной кожи, тенниску с надписью "Я еду в «Мир Сэма Бисли» и желтую бейсбольную кепочку с надписью «Добро пожаловать во Флориду».

Все вещи он нес на ладони, пирамида покупок кренилась то вправо, то влево, бессчетное число раз чуть не падала, однако не упала, потому что словно бы слилась с его в высшей степени гармоничным телом.

Спустившись по остановленному эскалатору, Римо задержался только для того, чтобы наступить на свободную руку городского хищника, который хотел было залезть к нему в карман, а теперь пытался высвободить застрявшую между ступенями неглаженую штанину.

Под каблуком приезжего пястные кости превратились в основной ингредиент желатина.

– Опять ты. Черт возьми, тебе отсюда живым не уйти!

– Пусть сначала созвонятся наши адвокаты, – весело ответил Римо.

– Как зовут твоего адвоката?

– Алан Дершовиц. Если он будет отпираться, ничего не слушай.

Насвистывая, Уильямс вышел из аэропорта на влажный утренний воздух Флориды. Рослый, худощавый, с глубоко сидящими темными глазами, выдающимися скулами, жестким ртом и широкими, как железнодорожные шпалы, запястьями.

Машина уже ждала, и, к ужасу служителя стоянки, приезжий взгромоздил красные чемоданы один на другой на заднем сиденье, надел желтую бейсбольную кепочку и натянул купленную тенниску поверх своей.

– Сэр, я бы не советовал этого делать.

Римо скользнул за руль.

– Где тут шоссе И четыре?

Служитель указал на один из выездов.

– Вон там. Только не ездите по нему в такой одежде. Лучше воспользуйтесь международным или скоростной магистралью «Билайн».

– Спасибо, – ответил Уильямс и выехал со стоянки на И четыре.

Ехал он медленно. До открытия «Мира Сэма Бисли» оставалось два три часа, а ведь есть более интересные занятия, чем торчать безвылазно в душном номере отеля.

Например, работа.

Двигаясь по шоссе, Римо задумался, что же представляет собой его работа.

Он не заполнял налоговой декларации уже больше двадцати лет, с того самого дня как суд штата Нью Джерси вынес ему смертный приговор и отнял его прежнюю жизнь ударом слабого тока, когда он – ньюаркский полицейский, осужденный за убийство, которого не совершал, – сидел пристегнутым к электрическому стулу. После этого дня Римо Уильямс перестал существовать и для друзей, и для Федерального налогового управления.