К счастью, Колин не последовал за ней. Сейчас Алесандре нужно было побыть одной, чтобы справиться со вспышкой ярости. Она была огорошена тем, что так быстро и так сильно разозлилась на Колина. Она ему не нянька, говорила она себе. Если Колин хочет работать на Ричардса, она не сможет да и не станет пытаться отговаривать его.

И все же ему не следует так рисковать. Если бы Колин думал о жене, то не стал бы наносить ей такую обиду.

Алесандра попыталась избавиться от гнева, шагая по комнате. Она ходила туда-сюда перед камином добрых четверть часа, не переставая что-то бормотать себе под нос.

– Мать-настоятельница никогда не стала бы подвергать себя риску. Она знала, насколько все ее воспитанницы от нее зависят, и она никогда не стала бы пренебрегать опасностью. Она любила меня, видит Бог!

– Сомневаюсь, что сэр Ричардс стал бы просить монахиню работать на него, Алесандра.

Колин сделал это замечание, стоя в дверях. Алесандра так была погружена в свои переживания и несвязные речи, что не слышала, как отворилась дверь. Она обернулась и увидела своего мужа, который стоял, прислонившись к дверному косяку, небрежно сложив руки на груди. Он улыбался, но нежность, которую она увидела в его глазах, не обманывала ее.

– Твои насмешки лишают меня всякого терпения.

– А меня раздражают твои недомолвки, – возразил Колин. – Почему ты не сказала, что расстроена тем, что я все еще не оставил службу у сэра Ричардса?

– Я не могла предполагать, что это меня так расстроит.

Он приподнял бровь после такого странного признания.

– Ты хочешь, чтобы я порвал связи с сэром Ричардсом?

Алесандра хотела было кивнуть, но неожиданно для себя отрицательно покачала головой.

– Я хочу, чтобы ты сам захотел оставить это. Вот в чем разница, Колин. На то Божья воля, возможно, ты когда-нибудь это поймешь.

– Помоги мне понять сейчас.

Прежде чем заговорить снова, Алесандра в раздумье поглядела на экран камина.

– Пока я жила в монастыре, я никогда намеренно не подвергала свою жизнь риску – по крайней мере после одного случая. Однажды произошел пожар, а я оказалась внутри. Успела выбраться за секунду до того, как рухнула крыша. Мать-настоятельница была вне себя от беспокойства. Она даже плакала. Она была так благодарна Богу за то, что я осталась жива и невредима, и очень рассердилась на меня. Видишь ли, мне пришло в голову взять свечку, чтобы прочесть письмо Виктории, в то время как другие воспитанницы молились. Я испытала сильнейшее раскаяние, потому что явилась причиной такого несчастья. Пожар был случайностью, но я дала обещание самой себе, что никогда не стану совершать неосмотрительных поступков.

– Почему же ты совершила неосмотрительный поступок, если это была случайность?

– Ну, я все время возвращалась туда, чтобы спасти картины и ценные вещи, которыми особенно дорожили монахини.

– Это было глупо.

– Да.

– Мать-настоятельница любила тебя как дочь, не так ли?

Алесандра кивнула.

– И ты ее любила,

– Да.

Минута потянулась в молчании.

– С любовью приходит ответственность, – прошептала Алесандра. – Я не понимала этой истины, пока не увидела, как мать-настоятельница пришла из-за меня в сильнейшее волнение.