— Нет, я не передумал.

— Только еды у вас маловато осталось. Простите, но я была сильно голодна, я со вчерашнего…

— Это мы легко исправим. Здесь есть ресторанчик.

— В такую погоду?

— Нет, закажем еду сюда. Перед вашим приходом я только что пообедал, и они обещали доставить ужин. Я перезвоню и скажу, чтобы приготовили побольше.

Селин засмеялась. Филипп тоже улыбнулся: да, она определенно красива. Только ей больше подошли бы темные волосы, тогда она точно была бы вампиршей из завтрашнего праздника.

— Хорошо, я останусь, если вас не стесняет мое общество.

— Пожалуй, с вами веселей.

Филипп, который хотел общения, явно побеждал Филиппа, который искал одиночества.

Луциан спрыгнул с дивана и подошел понюхать новую подружку хозяина. Он ничего не понимал во французском языке, но кошачье чутье подсказывало ему, что вечер безнадежно испорчен, гостья остается здесь. Он внимательно всмотрелся в глаза этой девчонки: нет, ночевать в ванной сегодня не придется.

2

Луциан не ошибся. Он почти никогда не ошибался в людях. Селин уехала утром. Она исчезла, словно персонаж Хеллоуина, оставив Филиппа недоумевать. Вчерашний вечер полностью перемешался в его памяти, события не желали выстраиваться в более или менее осмысленную последовательность, и сейчас, ожидая лучшего друга Йена, он не находил себе места. Что же такое случилось вчера?

Сначала все шло как по маслу, Филипп даже немного разочаровался в девушке: разве можно так просто сдаваться за ночлег и ужин? Они весь вечер пили пиво, заедая его жареными колбасками, говорили, танцевали, смеялись… Селин даже позволила несколько раз себя обнять.

В общем, ночь обещала быть приятной, несмотря на некоторую скуку от того, что все слишком предсказуемо и обыкновенно. Часов в десять Селин стало жарко, она стянула с себя свитер и осталась в прелестном топе, который преподносил ее плечи и грудь в самом выгодном ракурсе…

А потом (Филипп не понял, как это получилось) она ушла к себе в комнату спать. Вот так: сначала вино, медленный танец и ее лицо с вампирской улыбкой — так близко, что обжигает дыхание…

— Филипп, мне кажется, я сейчас не выдержу. У меня больше нет сил…

— Мне тоже так кажется, дорогая… Пойдем.

— Да, пойдем! Ведь это наверху?

— Конечно. — Он уже представлял ее извивающейся от наслаждения в своих руках, он уже мысленно расставил в очередности все варианты и позы, которые, как ему казалось, вызывали у женщин наибольшее предпочтение, а потом…

А потом — пустая гостиная, запертая дверь на втором этаже и прощальная реплика через замочную скважину:

— Пока. Я жутко благодарна тебе, все действительно было превосходно! Но теперь мне пора спать.

А может, он сам проспал весь процесс? То есть женщина говорит, что все было великолепно, при этом закрывает дверь: значит, она говорит про секс, который между ними уже произошел. А про что еще так можно сказать? Только почему он, Филипп, чувствует себе неудовлетворенным и в то же время опустошенным? И почему Луциан смотрит с этаким гаденьким пониманием в глазах? Сам-то последний раз ходил по кошкам года три назад, вот и злорадствует…

А утром, когда он варил себе кофе и проклинал свою доброту вместе с доверчивостью, Селин вышла уже в куртке, с сумкой на плече. Она молча и решительно пересекла кухню, поцеловала его, словно они были любовниками уже сто лет, и бросила с порога:

— Прости. Но мне показалось, что ты сам сомневался, стоит ли это делать.