Галлго прицелился. Конечно, он не самый хороший стрелок, можно найти и получше, но сейчас это неважно. Промахнуться, стреляя с семи шагов в такую крупную мишень, невозможно.

Судьба мужчины с оторванной "кистью сейчас мало волновала Галлго. Куда больше он тревожился о том, что какой-то неизвестный монстр будет бродить в здешних окрестностях и пожирать людей. Эдак в таверну вообще больше никто заглядывать не будет. При всей своей мизантропии бывший авантюрист нуждался в клиентах, хотя бы изредка.

Стрела пролетела по воздуху и впилась чудовищу в глаз. Оно замерло, а затем резко, пронзительно завизжало, молотя по воздуху когтистыми лапами. Мотая головой, оно попыталось избавиться от стрелы. Галлго пустил вторую и пронзил длинную изогнутую шею монстра. Новая порция скрежещущих криков, сквозь которые вдруг стало слышаться явственное всхлипывание, как будто рыдала женщина. Затем чудовище опрокинулось набок и уставилось в небо уцелевшим глазом. В нем так и застыли непонимание и печаль.

Держа лук наготове, Галлго осторожно приблизился. Чудовище не шевелилось. Еще одна стрела, выпущенная с близкого расстояния, вошла в область сердца. Во всяком случае, у всех известных Галлго существ — если только они обладали сердцем — этот орган помещался именно там, в груди, между передними конечностями. Раздался чмокающий звук. Чудовище содрогнулось всем телом, но больше ничего не произошло.

— Оно мертво, — сказал Галлго, обращаясь больше к самому себе, чем к обезумевшему, окровавленному человеку, который смотрел на него непонимающе.

Трактирщик наклонился, потому что заметил в траве нечто странное. Оно напоминало какое-то орудие… или прибор. Плоское, причудливой формы. Материал, из которого «это» было сделано, показался Галлго совершенно незнакомым. Он взял предмет в руки, повертел его и так, и эдак, а затем выронил, потому что таинственная вещь вспыхнула сама по себе и сгорела на траве в считаные мгновения.

Если бы граф Леофрик находился рядом, он с удивлением узнал бы в горящем предмете древнюю лемурийскую букву, которая читается как «а» и считается «лишней», проклятой. Но графа поблизости не было, поэтому Галлго так ничего и не узнал о том чудовище, которое сразил своими стрелами.

Искалеченный человек глядел на трактирщика с ужасом. Галлго снял пояс и перетянул руку, чтобы остановить кровь.

— Я помогу тебе, — обратился трактирщик к калеке. — Не бойся. Оно умерло и больше не оживет. Кто эта женщина? Твоя подруга?

Ничего не ответив, человек закатил глаза и потерял сознание.

Высоко, в самой верхней комнате башни, граф Леофрик смотрел на странно знакомого юношу и не мог оторвать от него взгляда. Стены комнаты были густо вымазаны кровью, тела двух крестьян — родителей Дакко — лежали возле окна, но на них ни граф, ни юноша не обращали внимания. Кровь медленно ползла по камню. Время от времени юноша поворачивал голову и слизывал ее, и тогда стена очищалась — не оставалось даже следа. Но тотчас новая капля приходила на место поглощенной, и юноша вновь проводил по ней языком.

Граф смотрел, время от времени пытаясь заговорить, но язык прилипал к гортани, и горло перехватывало кольцом. В углу рта скапливалась горькая пена, руки онемели — граф не мог пошевелить и пальцем. Он и сам не понимал, как попал в это положение.

Утром Конан обнаружил тело Элваэла. Сожгли постель. Охранники клялись, что видели, как в огне расточается призрак прекрасной женщины. Они описывали ее по-разному. Конан утверждал, что такие красотки попадались ему в Туране, но лично он, Конан, встречал в тамошних харчевнях красоток получше. Аллек говорил, что красота ее дьявольская и что такие женщины хорошо прижимаются при храмах Стигии, где занимаются проституцией и предлагают свое тело любому мужчине, который только их пожелает.